Ичиго (глава 398)

[_scorpicora_]

Раскраска моя)


Kurosaki Ichigo - ch398 by ~scorpicora on deviantART

@темы: manga /манга

---

На память

[Amaltiirtare-the-Witch]

Название: На память
Автор: Amaltiirtare-the-witch
Бета: Amaltiirtare-the-witch
Фандом: Bleach
Персонажи: Гриммджо/Хитсугая
Рейтинг: NC-17
Размер: мини
Статус: Закончен
Предупреждение: не споткнитесь о лежащий на пороге ООС
Художественное оформление:  Crazy_werewolf
Дисклеймер: Моя трава, персонажи нет, а так хотелось бы....
От автора: писалось ради пейринга, поэтому любителям логического и красивого обоснуя придется нелегко.

Приходить в себя было до жути неприятно. Вместе с сознанием в реальность возвращалась сильная боль во всем теле, усталость от постоянной работы, не дававшей ни минуты покоя, и слабость. Противная, липкая слабость. Он бы с удовольствием снова закрыл глаза и провалился в сон, если бы в пока еще мутной пелене не мелькала знакомая растрепанная шевелюра неестественно голубого цвета. Хотя, кто бы говорил. У него самого волосы от рождения белые и глаза бирюзовые, так что природа не с ним одним пошутила.
Когда глаза немного привыкли к свету, он уже смог рассмотреть, что арранкар явно очень доволен своим новым приобретением, валяющимся сейчас на кровати в полубессознательном состоянии.
- Ну, с добрым утром, малявка! Очухался, наконец?
Секста радостно скалился, являя взору все свои тридцать два, не считая клыков на маске на щеке. Тоширо поморщился. От громкого голоса в голове что-то как будто взорвалось, добавив в общую картину боли еще несколько оттенков краски.
- Ну, тогда не будем тянуть кота за то самое место, - Гриммджо запрыгнул на кровать и навис над мальчишкой. – Будь паинькой, быстрее закончим, быстрее отправлю тебя домой, к маме.
- У меня нет мамы, - с трудом разлепив губы, буркнул Тоширо. Он прекрасно понимал, что именно Джаггерджак хотел ему сказать. Мысли путались. Видимо, он хорошо приложился об пол головой, когда падал. Его жалкие попытки оттолкнуть от себя наглого арранкара ни к чему не привели. Он еле ощущал свои собственные руки, было такое впечатление, что они набиты ватой. Он бы воспользоваться кидо, если бы смог оформить хоть одну логическую цепочку заклинания у себя в голове.
Арранкар уже снял капитанское хаори и деловито принялся за оби, когда шинигами начал вырываться. Издав довольное урчание, Гриммджо сильнее навалился на него и продолжил увлекательное занятие. Раздевать сопротивляющуюся добычу было интереснее, чем безвольно лежащую, поэтому он с удовольствием запустил руки под ткань косоде, выпутывая мальчишку из шинигамской формы. И кто только ее придумал? Зачем так много тряпок? Хотя, так даже увлекательнее, снимать одну часть одежды за другой, жадно впиваясь взглядом в понемногу открывающееся тело.
Почувствовав, что силы все-таки понемногу возвращаются к мальчишке, судя по тому, что удары стали четче и ощутимее, Гриммджо оскалился и проурчал:
- Веди себя хорошо, а то позову дядю Гина.
Хитсугая вздрогнул. То, что он находится в Лас Ночес, было понятно с самого начала. Но вот то, что кроме Гриммджо здесь еще находятся Ичимару и Айзен, как и вся Эспада вкупе с франсьонами, до него дошло только сейчас.
- Он и так уже знает, что я здесь, - прошипел Тоширо, пытаясь вырваться из захвата.
- Ты не понял, - ухмыльнулся арранкар. – Естественно, он знает. И Айзен знает. Но пока ты ведешь себя тихо и не маячишь реяцу, им и дела нет, что тут происходит. А вот вздумаешь громко кричать или не дай тебе Ками своими шинигамскими штучками воспользоваться, и считай, что ты труп. Морально.
Тоширо притих, с недоверием поглядывая на Гриммджо. Тот вздохнул.
- Поясняю для особо одаренных среди слаборазвитых. Ты – моя добыча. Я тебя сюда притащил и волен делать все, что вздумается. Вон, Улькиорра бабу себе притащил – притащил. Эту, из ваших, как ее там… Не важно. И пока ты не представляешь угрозы, они вмешиваться не будут. Поэтому я и говорю – угомонись.
Пояснение возымело действие. Тоширо перестал так сильно брыкаться, хотя совсем не оказывать сопротивления не позволяла гордость.
Раздев мальчишку полностью, Гриммджо быстро снял с себя одежду и принялся вылизывать шею шинигами, иногда чуть прикусывая ее зубами. От удовольствия он утробно рычал, ерзал, стремясь сильнее потереться и так уже возбужденным телом о Тоширо.
Прикосновения влажного языка к коже были неприятными. Подросток вертелся, пытаясь хоть как-то увеличить расстояние между ним и арранкаром, упираясь ему в грудь ладонями. Что-то холодное коснулось живота и задвигалось вверх-вниз, в такт движениям Гриммджо. Посмотрев вниз, Тоширо обомлел. Его напугал не столько сам размер стояка, упиравшегося в него, а довольно маленькая деталь, уютно примостившаяся на головке члена арранкара. Небольшое железное кольцо с шариком посередине, выходившее из уретры и входившее в уздечку.
Тоширо сглотнул. О том, что существует пирсинг, он знал. Однако наличие прокола в столь чувствительном месте было для него шоком. Он с ужасом задумался, что с ним произойдет, если довольно внушительный и без дополнительных модификаций член войдет в него, если вообще войдет, конечно.
Гриммджо тем временем не замечал панического страха, сквозившего в глазах мальчишки, и развел его ноги в стороны, улегшись между ними. Тоширо заерзал, то ли пытаясь удобнее устроиться под арранкаром, то ли стараясь выкарабкаться из-под него. Перспективы изначально были далеко не радужные, он думал, что все обойдется, если притвориться шлангом и все пройдет быстро и максимально безболезненно. А потом можно один на один прибить этого наглого кошака. Но только сейчас, когда даже ощущения от горячих губ Гриммджо, целовавших его плечи, грудь, руки, были противными и мерзкими, он понял, что эта штука окажется внутри, и голова начала немного кружиться, к горлу подкатила тошнота. Было такое ощущение, что он вот-вот потеряет сознание.
Из этого состояния его выдернуло жгучее ощущение, когда Гриммджо ввел в него сначала один палец. Тоширо задергался, сопротивляясь, ощущая, как что-то двигается внутри. Это было просто отвратительно. Скользкий и холодный от смазки палец, гадкое чувство. Чужое надрывное дыхание над ухом и хриплый голос:
- Расслабься…
Возможно, он бы и был рад расслабиться, но не выходило. Тело стало как чужое, мышцы напряглись, руки судорожно вцепились в простыни.
Гриммджо ввел второй палец, от чего парень выгнулся дугой, закусив нижнюю губу. Ему не нравилось, очень не нравилось. Тоширо трясло, было больно и противно. От того, чтобы не закричать, его удерживала все та же гордость. Пусть он и был в таком жутком положении, но не позволит себе сказать, как ему сейчас плохо. Хотя Гриммджо видел это и без слов. Тугие мышцы никак не хотели расслабляться, о том, чтобы попытаться развести два пальца и растянуть мальчишку, не могло быть и речи. Несмотря на обильную смазку, было очень неудобно, мышцы, напрягшиеся до предела, сжали пальцы словно тиски. Он попытался протолкнуть их немного поглубже, но непослушное тело не хотело впускать его в себя дальше, чем на пару сантиметров.
Слова, которые он обычно говорил в таких случаях, результата не принесли. Тоширо на все уговоры, что потом будет легче и приятнее, стоит только немного отпустить себя, отвечал каким-то сдавленным полувсхлипом-полурычанием. Промучившись таким образом еще минут десять, Гриммджо вытащил пальцы и привстал, смотря на испуганного, заметно уставшего, вспотевшего, но абсолютно невозбужденного подростка.
- Ладно, черт с тобой. Пока целкой оставлю.
Ухмыльнувшись, он припал губами к приоткрытому рту Тоширо. Тот не сопротивлялся, надеясь, что на этом самое мерзкое закончилось. Но когда язык Гриммджо пролез к нему в рот и начал по-хозяйски тереться кончиком о его язык, мальчишка по инерции, от неожиданности, сжал челюсти.
Не ожидав такого подвоха, арранкар взвился и завыл, прижимая ладонь к губам, злобно глядя на ошарашенного Хитсугаю. Тот с не меньшим удивлением вытирал слюну с подбородка, жалея, что не может сейчас вытереть язык и прополоскать рот.
- Тварь малолетняя, ты чего творишь, гаденыш?!
Тоширо вздрогнул.
- Я не специально!
- Не специально он, - Гриммджо попробовал пошевелить укушенным языком и поморщился. Больновато будет. – Так я тебе и поверил, малявка шинигамская!
- А какого черта ты мне язык в рот засунул?
Тоширо возмущенно уставился на Гриммджо. Теперь пришла очередь арранкара выглядеть ошарашено.
- Ну…так … это… По-взрослому, что ли…
От удивления он забыл определение «французский поцелуй», пребывая еще в легком недоумении.
На Тоширо данное объяснение не произвело впечатления, и он продолжал сердито смотреть на Гриммджо.
- Ты хоть раз целовался? – Вкрадчиво спросил арранкар, внимательно смотря в бирюзовые глаза мальчишки. Тот всего пару секунд прямо смотрел в ответ, а потом все же отвел взгляд, но ничего не сказал. Собственно, такое поведение было понятнее слов. Гриммджо снова оказался перед довольно ошеломляющим фактом.
- Вот и что мне с тобой делать, а? - Джаггерджак как-то немного растерянно посмотрел на Тоширо. – И какого черта я с малолеткой связался! Не потрахать, не поцеловать!
С этими словами, возмущенный Гриммджо скрылся в ванной, громко хлопнув дверью. Хитсугая немного расслабился. Могло быть хуже, но радоваться рано. Что теперь с ним будет делать арранкар, непонятно. Главное, чтобы больше не лез туда, где сейчас ощущалась противная пульсирующую боль.
Стоя под душем, Гриммджо рассуждал о своей нелегкой жизни. О том, как он обрадовался, когда судьба преподнесла ему подарок в виде беловолосого паренька, лежащего без сознания на полу в каких-то развалинах. Видимо, сцепился с кем-то, только вот почему этот кто-то его не добил, остается загадкой. Вспоминал, как он нес его на руках до самого Лас Ночес, лелея самые пошлые и развратные мысли.
Арранкар любил, когда добыча поначалу сопротивлялась, а после умелых ласк начинала стонать, извиваясь в руках, выгибаясь навстречу его губам. Так было всегда. Ему нравилось, когда сильный противник проигрывал в таком своеобразном бою.
С Тоширо он не рассчитал. Не учел, что мальчишка еще не знает, что такое – получать удовольствие, занимаясь сексом. Не знает, каково это, когда по венам течет уже не кровь, а жидкий огонь, и внутри все клокочет и просится наружу, как кипящая лава в вулкане.
Убедить неопытного мальчишку, что все неприятные ощущения пройдут, как только он немного расслабиться, не получилось. И теперь эту самую кипящую лаву Гриммджо приходилось выплескивать «ручным» методом. Мысль о минете растаяла, как только Тоширо наглядно доказал, что у него во рту есть зубы, которыми он может в случае чего воспользоваться. А член – не язык. Вот так им жертвовать Гриммджо не был готов.
Стряхнув с волос капельки воды, он обернул бедра полотенцем и вышел из ванной. В комнате горел только ночник над кроватью, освещая мягким приглушенным светом уже забравшегося под одеяло Тоширо. В больших бирюзовых глазах плясали маленькие отблески, от чего казалось, что у него на глаза навернулись слезы.
Гриммджо обошел кровать и лег с противоположной стороны, потянув на себя большую часть одеяла.
- Спи, мелочь. Утром разберемся, что с тобой делать, - сказал Секста, выключая ночник.
Проснувшись, он обнаружил, что прижимает Тоширо к себе, зарывшись лицом в белоснежные волосы. Вздохнув, Гриммджо втянул носом запах мальчишки, сильнее обхватывая его руками. Мысли строем шагали в голове. Какого лешего он притянул этого шинигами сюда? На что рассчитывал? И зачем он ему был нужен? Мелкий, худой, вздорный, даже целоваться не умеет, а Гриммджо рассчитывал на полноценный секс. Секста поерзал, устраиваясь поудобнее, укладывая голову Тоширо себе на плечо. Рядом с ним было очень тепло. Арранкар еще раз уткнулся носом в растрепанную шевелюру, чтобы снова почувствовать легкий запах дождя. Откуда дождю взяться в пустыне, где нет даже солнца? А запах есть. Приятный, щекочущий запах, да и сам Тоширо пах вкусно. Только чем, арранкар разобрать не мог.
Пользуясь тем, что парнишка еще спит, Гриммджо пробежался пальцами по позвонкам вниз и положил ладонь на ягодицу, немного сжал, поглаживая большим пальцем. Кожа была мягкая, бархатистая.
В голове всплыло высказывание Старрка, что идеальная женская грудь, это та, которая четко помещается в ладонь, не больше и не меньше. Нноитора еще тогда хихикнул, глядя на внушительные формы Халибель, сказав, что по размеру бюста она должна быть не третьей в Эспаде, а пятой. За что получил по не в меру умной голове от Милы-Розы, которая вдобавок еще и сказала, что мужикам с хилыми и тонкими, как у девки, ручками нечего их распускать. Драка тогда была очень занимательная. Посмотреть, как три девушки мочалят зарвавшегося пятого номера, пришел даже Гин.
То грудь, а тут в ладонь помещалась округлая, упругая, мягкая ягодица. Гриммджо даже негромко хохотнул от такой мысли. Тоширо закопошился рядом, проснувшись. Увидев, как он трет заспанные глаза, Секста довольно ухмыльнулся и посильнее сжал ладонь.
- Ну, мелкий, с добрым утром!
Тоширо вздрогнул. Где-то он уже это слышал. И что-то твердое настойчиво буравит ему пупок. Ощущения не из приятных, поэтому он попытался отпихнуть от себя Гриммджо, и немного отполз назад, на расстояние вытянутой руки арранкара, так как ладонь с его задницы он так и не убрал.
- Что? Утренний стояк, все, как положено. – Ехидно улыбнулся Секста. – Как будто у тебя его никогда не было.
Хитсугая нахмурился, глядя на слишком довольного арранкара. Улыбка медленно сползла с его лица, когда он встретился взглядом со смотревшими слишком серьезно бирюзовыми глазами. Кажется, Гриммджо даже икнул, подавившись смешком.
- Не было? – Тоширо спокойно смотрел на него, не собираясь отвечать на заданный вопрос. Хотя, по сути, вопрос был риторическим. Джаггерджак перекатился на спину, накрыв шекспировским жестом глаза ладонью. – За что мне все это?! Чем я так провинился?!
Повалявшись еще немного, он все же встал, сгреб с пола в охапку свою одежду и форму шинигами и отнес в ванную. Свою нужно одеть, а шинигамскую убрать подальше, туда, где он положил его занпакто. Пацана он еще у себя подержит, так что одежда, и тем более меч, ему пока не понадобятся. Что ему делать с Тоширо, он еще не знал, но не слишком заморачивался по этому поводу. В конце концов, он что-нибудь придумает.
Приняв душ и приведя себя в порядок, Гриммджо вышел из ванной и улыбнулся. Все-таки, вид голого Тоширо, сидящего под одеялом у него на кровати, грел душу. Поймав вопросительный взгляд мальчишки, Секста тряхнул шевелюрой и сказал:
- Я на рюмку утреннего чая к Айзен-саме. Будь как мышка, я скоро вернусь.
- Одежду отдай.
Гриммджо ехидно оскалился.
- Не заработал ты еще на одежду.
Направляясь к двери, Секста каждую секунду ждал какой-нибудь выходки от мальчишки. Он даже немного помедлил, стоя на пороге. Ноль реакции. «Странно, проглотил», - думал Секста, направляясь по длинным коридорам в сторону зала для совещаний.
Тоширо устало развалился на кровати. Он уже почти неделю практически не спал, мотаясь по заданиям от соо-тайчо. Измотавшись физически и морально, он еле остался жив в последней стычке. И то, его нашел под обломками здания Гриммджо и принес сюда. Теперь хотелось только одного – хорошо выспаться. Всю эту ночь он провел на грани полудремы, вздрагивая от каждого шороха. Ему постоянно мерещился звук шагов в коридоре, какие-то голоса, причем до боли знакомые. Перед глазами стояла эта нахально улыбающаяся лисья мордочка, от чего его передергивало, как от удара током. Что угодно, лишь бы не встретится с этим предателем лично. Не сейчас, когда все тело ноет после стольких дней без отдыха, когда руки даже одеяло натягивают с трудом, когда так хочется лечь и забыться.
Долгожданный сон длился недолго. Кто-то хорошенько встряхнул его, подняв за плечи и усадив на кровати. Пока Тоширо с трудом пытался разлепить глаза, на шею что-то накинули, потом подняли одну руку, просунув куда-то, затем вторую. Сонно оглядевшись, он понял, что Гриммджо напялил на него свитер, довольно большой по размеру, судя по длине рукава.
- Одевайся давай.
На одеяле рядом лежали шорты. Тоширо слабо соображал, что к чему, но все же кое-как натянул мягкие серые шортики. Кстати сказать, они были по размеру. Еще не совсем проснувшись, он уставился на Гриммджо, силясь оформить в голове хоть какой-то вопрос.
- Мне так больше нравится, - ухмыльнулся Секста. - Дрыхни дальше.
Собственно, это все, на что он был способен в данный момент, поэтому послушался совета и снова лег, удобно устроившись под одеялом.
Проснулся он только вечером. Точнее, это его биологические часы подсказывали, что уже был вечер. В Уэко Мундо всегда была ночь, поэтому приходилось полагаться на внутренний будильник.
Так приятно потягиваться лежа на кровати, разминая немного затекшие мышцы. Усталость прошла, было легко, хотя некий дискомфорт все же присутствовал. Валялся рядом на кровати и со скучающим видом уставился в экран ноутбука, водя пальцем по сенсорной панели. Перевернувшись на живот, Тоширо посмотрел в монитор. Там змейками катились разноцветные бусины, а Гриммджо стрелял по ним случайно выпадавшими шариками. Иногда несколько шариков в змейке взрывалось, и она становилась короче. Хитсугая хмыкнул. Достойное занятие для шестого по силе в Эспаде, ничего не скажешь.
- Тебе что-то не нравится, мелочь? – Спросил Секста, не отрывая взгляд от монитора.
- Ты сказал, что отпустишь.
Тоширо внимательно смотрел на Гриммджо. Тот немного помолчал, выдерживая паузу, потом вздохнул и со вкусом потянулся. Точно, как кошак. Сытый, довольный кошак.
- Сказал. Но тогда условия были немного другими, если ты помнишь.
В синих глазах плясали искорки. Джаггерджак даже не приподнялся, так и остался лежать на спине, лениво поглядывая на Тоширо.
- Тогда я сам уйду.
Мальчишка уже приподнялся, чтобы встать с кровати и отправиться на поиски формы и занпакто, как его с силой опрокинули на спину и тут же придавили руки за запястья к постели. Бездонные и колкие сапфировые глаза оказались очень близко, Тоширо теперь понял, что чувствует кролик, смотря в глаза удаву. Стараясь оставаться внешне спокойным, Хитсугая не отвел взгляд и постарался расслабиться, чтобы не выдать неприятного волнения.
- А что это мы такие дерзкие стали, а? – Коронная улыбка, обнажившая белоснежные клыки. – Проспался, дошло, что с тобой сделать хотели, и теперь строим из себя героя, да? Я ведь не мягкий и пушистый, я же могу сейчас закончить, что вчера начал.
Тоширо внимательно посмотрел в глаза арранкару и спокойно произнес:
- Если бы ты хотел, то еще тогда закончил.
Гриммджо ехидно рассмеялся.
- А я хотел! – Он опустился еще ниже, не отрывая взгляда от бирюзовых глаз. – Ты даже представить себе не можешь, как я хотел!
Секста провел языком по шее, словно в подтверждение своих слов. Тоширо вздрогнул.
- Всей твоей фантазии не хватит, чтобы вообразить то, что я хотел с тобой сделать… - Продолжал арранкар хриплым шепотом, не переставая ласкать языком шею, отодвигая губами воротник свитера, открывая плечо. Мальчишка занервничал, дернулся в сторону от неприятных ощущений, отвернувшись от Гриммджо. Руки были словно в тисках, он даже пошевелить ими не мог.
- А знаешь, как это обидно, когда ты сильно чего-то хочешь, а какая-нибудь мелкая шинигамская дрянь тебе весь кайф ломает?
Арранкар прикусил кожу на шее, рядом с артерией, ставя точку в своеобразном пояснении. Старательно зализав ранку, из которой выступила всего пара капелек крови, уже успокоившийся Гриммджо поднял голову и посмотрел на мальчишку. Тот лежал, напрягшись, как пружина, положив голову на бок. Почувствовав, что Секста прекратил его вылизывать, Тоширо чуть приподнял подбородок и посмотрел на мирно сидевшего рядом арранкара. В нем так быстро менялись эмоции. Еще пару минут назад бездонные глаза напоминали штормовое небо, с проблесками молний гнева, а сейчас лазурные радужки смотрели даже как-то умиротворенно и беззлобно. Руки, державшие его запястья, заметно ослабили хватку.
- Это первый пункт. – Гриммджо откинул непослушную прядку со лба. – Черт, надо патлы подстричь, а то буду как Айзен-сама. С ума сойти.
Тоширо слабо улыбнулся, представив Гриммджо с вселенской любовью и состраданием в глазах и желанием поработить весь мир в душе. Ужасная смесь.
- И второе… Ты как собрался отсюда уходить, а? Ножками? Пешкобусом до Сейрейтея? Дорожка дальняя, я тебе скажу. Да и светит тебе скорее дом казенный, а точнее тюрьма, если ты один даже из моей комнаты выйдешь.
- А как же ты меня отпустить тогда собирался?
Шинигами вопросительно посмотрел на Гриммджо.
- Хочешь меня во вранье уличить? Ты смотри мелкий, я же обижусь и прибью ненароком. Тебе сейчас много не надо.
Секста хищно оскалился и покосился на красный след, оставшийся от его клыков на шее Тоширо.
- Не убьешь, - спокойно сказал Хитсугая. В этом он был абсолютно уверен. Гриммджо не дерется с безоружными. Никогда не нападает исподтишка, всегда бьет прямо, в лоб.
- Будешь меня доставать – точно прибью. – Арранкар ухмыльнулся. Парнишка не промах. Что-что, а сильного противника было видно сразу. – Я вот не пойму, тебе что не нравится, а? Тут тихо, спокойно, нет твоих доставучих друзей. Тебе если женского общества с большой грудью не хватает, так Халибель есть! Она тебе и колыбельную споет, честно, она умеет! Так споет, что потом уснешь с трудом. Ну, или что там тебе эта сисястая на ночь пела. Или она тебе сказки рассказывала? – Гриммджо уже откровенно забавлялся. – У вас, я смотрю, прям монастырь какой-то. Вы это, обет безбрачия не даете, нет? Может, у вас и целоваться под запретом? Этому вашему старикану главному не дает никто уже лет шестьсот, вот он и остальным запретил. А то завидно, небось. А?
Гриммджо не совсем осознавал, какого черта он несет эту чушь. Зачем он уговаривает этого мальчишку остаться? Ответ бился тонкой красной ниточкой в сознании. Потому что ему надоело одиночество. Надоело быть машиной для исполнения приказов, машиной, с мнением которой никто не считался. Надоело ловить на себе презрительные взгляды начальства, которое тоже было не без греха, но которое было сильнее, чтобы заставить остальных поверить в то, что это достоинства. Он не любил быть кому-то благодарным, всю свою жизнь рассчитывая только на себя и свои силы. Он сам бы мог добиться места в Эспаде, даже без этого чертового кристалла. Если у него что-то не получалось и он возвращался с проваленным заданием, слышал лишь мерзкий шелестящий голос: «Что с него взять? Он же просто арранкар». Как будто арранкар – это что-то ограниченное, безмозглое, ни на что не способное. Он знал, что это не так. Знал, что это не его война. Знал, что если станет ненужным, если проиграет в битве и останется лежать где-нибудь в пустыне, никому не будет до него дела. Здесь нет друзей. Здесь каждый сам за себя.
Тоширо думал. Еще никогда решение не было так сложно принять. С одной стороны, он был почти уверен, что сможет в одиночку выбраться из Уэко Мундо. С другой, это «почти» могло обернуться нелицеприятной встречей, за которой последуют не менее гадкие события. Главная битва скоро начнется, ему не хотелось встретить ее в темных катакомбах Лас Ночес.
- Я тебя даже трогать не буду, так и быть. Ну, так, полапаю чуток и перестану. С тебя что, убудет, что ли?
- О, да. После такого я просто обязан остаться, - прошипел мальчишка, пытаясь вытащить руки из ослабевшей хватки.
- Ну, давай, - хохотнул Гриммджо, не выпуская Тоширо, - оставайся. Только обещай, что будешь слушаться, хорошо?
- Иди ты знаешь куда?! – Возмущенный подросток начал усиленно брыкаться. Арранкара подобная возня даже забавляла. Тоширо решил воспользоваться чужим приемом и укусил его за запястье.
- Зараза мелкая, - арранкар несильно ударил его подушкой по голове. Разозленный мальчишка вызывал у него скорее смех, чем страх. – Еда на столе, недоразумение шинигамское. Тебе рыба.
Сердито пробурчав что-то под нос, Тоширо встал с кровати и подошел к письменному столу, на котором стоял поднос с тарелками.
- Пить только чай, ничего другого не держим. Все дорогой-любимый Айзен-сама постарался.
Пусть даже и чай. Пусть даже его готовил сам Айзен-сама. Он сейчас даже от такого бы не отказался. Отдохнувший организм требовал восполнения энергии, ощутимо возмущаясь где-то на уровне желудка. Рыбу, как и рис с салатом, Тоширо съел быстро, не оставив даже веточки петрушки.
Забравшись обратно на кровать, он еще несколько минут просто сидел и смотрел на Гриммджо, который снова гонял разноцветные шарики по экрану.
- Меня будут искать, - тихо сказал Тоширо.
- Скоро?
- Вообще-то, уже должны, - буркнул шинигами. – Я должен вернуться дня через три.
Секста задумчиво уставился на стенку.
- Два дня. Через два дня я открою тебе Гарганту. Согласен?
Арранкар повернул голову на бок, внимательно смотря на Тоширо снизу вверх. Тот спокойно смотрел в ответ, видимо, не собираясь отвечать.
- Тогда иди сюда, - Гриммджо схватил мальчишку и притянул к себе, укладывая рядом на постель. У него было игривое настроение, а от Тоширо так вкусно пахло, что удержаться было просто невозможно.
Он задрал свитер повыше и начал вылизывать упругий живот, наслаждаясь теплотой и мягкостью кожи шинигами. Он вбивал вкус и запах его тела, проводя губами по напрягшимся мышцам, поднимаясь чуть выше, к груди. Мальчишка слабо вздрагивал при каждом прикосновении, но вырваться не пытался. Гриммджо переключился на плечи и шею шинигами, отодвинув воротник, лаская выпирающие косточки ключиц. Тоширо дернулся, ощущения были неприятными. Прикосновения чужих губ ему не нравились, было противно. Возможно, цена мирного пребывания в Лас Ночес уже не казалась ему разумной. Хотелось поскорее убраться из таких горячих и сильных объятий Сексты.
Гриммджо приподнялся на руках, с любопытством смотря на Тоширо.
- Что, совсем не нравится?
- Совсем, - буркнул мальчишка.
- Блин, ну, ты даешь! Я тут вываливаю на него тонны нежности, а он! У тебя что, реально вообще не встает?
Тоширо вздохнул. Ну, что ему сказать? Откуда он вообще знает, как себя он должен вести, согласно представлениям Гриммджо? Если ему не нравились эти ощущения, то он при всем своем желании не сможет это скрыть.
Секста улегся рядом, на бок, подперев голову одной рукой, а вторую положил на живот Тоширо, поглаживая пальцами нежную кожу.
- Слушай, а тебе девочки нравятся? Подружка у тебя есть?
- У меня есть Момо. Мы с ней с самого детства вместе.
- И что, она тебя целоваться не научила?
Тоширо вспыхнул.
- Момо мне как сестра! Почему я должен с ней целоваться?!
Секста вздохнул, театрально закатив глаза.
- Ладно, ладно, остынь. Сестра, так сестра. Мне как-то по барабану. Вон, Халибель, мне по идее сестра. И эти, малохольные, тоже. И ничего, меня это совершенно не останавливает.
Секста подленько хохотнул, вспоминая довольно приятные моменты из своей насыщенной сексуальной жизни.
- У вас вообще существует такое понятие, как моральные нормы? - Тоширо сердито посмотрел на него.
- Ой, ладно тебе. Не читай морали. Ты попробуй сначала, что это такое, а потом меня учить будешь.
С минуту они молчали, каждый переваривал полученную информацию. Хитсугая думал, что это здорово, что он не забивает себе голову такими глупостями и думает о нужных и важных вещах. Гриммджо всерьез задумался, сколько Тоширо лет, и где его держали до вчерашнего дня. Было ощущение, что его отрезали от всего внешнего мира.
- Ну, а эта твоя, рыжая… с шарфиком, - Гриммджо не стал говорить про наиболее яркую деталь в облике подчиненной Тоширо, справедливо полагая, что парень может обидеться на такое. А сейчас хотелось тишины и покоя. – С ней у тебя тоже ничего не было?
- Нет, она мой лейтенант.
- И что?
- И то, - Тоширо насупился. – С чего ты взял, что у нас что-то может быть?
- Нууу… - Гриммджо почесал нос. – Вы же все время вместе. Я и подумал, что может, у вас там что-то есть.
- Ничего у нас нет! Для тебя что, даже понятия «дружба» не существует?! – Тоширо возмущенно уставился на арранкара.
- Существует-существует, мелкий. Когда секса нет, как у нас с тобой сейчас. Мы типа сейчас с тобой дружим, - ухмыльнулся Гриммджо, взяв пальцами подбородок мальчишки, заглядывая в потемневшие глаза. Тоширо успел увернуться от поцелуя, губы впечатались в щеку. Секста засмеялся. – Что, целовать нельзя?
- Нельзя! – Мальчишка сердито смотрел на очень довольного арранкара.
- Почему? – С самым невинным видом спросил тот.
- Потому что это мерзко и отвратительно!
- Ты посмотри, всем, значит, нравится, а тебе – нет?
Тоширо гордо посмотрел на Сексту:
- Это глупое, гадкое и абсолютно бесполезное занятие.
Гриммджо никогда так не хохотал. Серьезный вид мальчишки, вкупе с нравоучительной речью довел его практически до истерики. Несколько минут арранкар пытался отдышаться.
- Да, весело с тобой. Ну, мне интересно, ты действительно о ней не думал, как о женщине?
- Так она и есть женщина. – Тоширо непонимающе посмотрел на Гриммджо.
- Нет, ну, ты никогда не представлял, как вы с ней… блин, я даже не знаю, как сказать-то теперь. – Гриммджо задумчиво почесал затылок, подыскивая наиболее психологически не травмоопасное выражение, чтобы не говорить «секс». - Ну, это… Исполняете дыхательно-пихательные упражнения, во!
Гриммджо был очень доволен тем, что нашелся, как спросить о такой достаточно щекотливой теме.
- Нет, - Тоширо надеялся, что если он произнесет это достаточно четко и его взгляд будет достаточно серьезным, то Секста отстанет. Не тут-то было.
- Рассказывай! Не поверю! Ни разу?! – Гриммджо был удивлен. – Ни разу, за все время, что вы с ней вместе в одном помещении сидели, ни разу у тебя не встал при взгляде на нее?
- На работе нужно думать о работе, а не о непонятно чем.
- Да-да… Я понял, понял… Тебе явно что-то подсыпают в еду. Только все нормальные люди подсыпают так, чтоб стояло, а тебя, видно, берегут. Интересно, может тебя уже старикан сосватал за кого-нибудь, м?
Тоширо фыркнул. Разговор сошел на нет. Рука сексты все так же спокойно лежала у него на животе, иногда поглаживая, отчего сначала было немного щекотно, а теперь он привык. Ладонь была горячая, от исходившего тепла по всему телу разлилась сладкая вялость, не хотелось шевелиться, даже голову поворачивать было лень.
- Так тоже неприятно? – Гриммджо провел рукой по животу, переместив ее на бок.
- Нет.
Ухмыльнувшись, арранкар тут же залез пальцами под резинку шорт и спустил ладонь на ягодицу, ущипнув Тоширо за пятую точку. Мальчишка взвился, вцепившись руками в плечи Гриммджо, возмущенно глядя в озорные глаза.
- Убери, живо!
- Ты же сказал, что тебе приятно, - Секста улыбнулся, крепче сжимая ладонь.

@темы: yaoi, hentai, yuri /яой, хентай, юри, fanfiction /фанфики

---

[akane]

Bleach dj - Yukichidori (предупреждение яой!)

Китамура Коуме

Тысяча снежных птиц

@темы: doudji /додзинси, yaoi, hentai, yuri /яой, хентай, юри, manga /манга

---

Солнце.Продолжение.

[Amaltiirtare-the-Witch]

Название: Солнце. Продолжение.
Автор: Amaltiirtare-the-witch
Бета: Amaltiirtare-the-witch
Фандом: Bleach
Персонажи: Гриммджо/Ичиго
Рейтинг: PG
Размер: мини
Статус: Закончен
Предупреждение: не споткнитесь о лежащий на пороге ООС
Художественное оформление:  Crazy_werewolf
Дисклеймер: Моя трава, персонажи нет, а так хотелось бы....
От автора: писалось под давлением плохой дождливой погоды, внезапно начавшейся сессии, депрессии и еще черт знает чего

Просыпаться и чувствовать тепло другого человека рядом это так хорошо, приятно, так странно и немного страшно. Потому что сильная рука, лежащая на его животе, может в любой момент выпустить когти и превратить его тело в кровавое месиво, схватить за горло и начать душить или просто одним четким движением перерезать артерию, оставив жертву умирать от потери крови. Но вот уже несколько дней подряд Гриммджо приходит к нему ночью, когда в комнате уже выключается свет и парень уютно устраивается под одеялом. В полудреме он слышит тихий шорох открываемого окна, легкое дуновение прохладного ветерка и опять тишина. Арранкар ложится рядом, даже не забираясь к нему под покрывало, а довольствуется лежащим на кровати пледом. Его Ичиго специально кладет туда каждую ночь, чтобы Джаггерджак не мерз, хотя не был полностью уверен, что арранкары могут мерзнуть или страдать от жары. Мертвым не положены чувства и ощущения. Но, несмотря на это, парень подспудно, где-то глубоко внутри, все же считал Гриммджо живым существом, которым движут не примитивные инстинкты, и в котором сохранились хотя бы отголоски его бывшей человеческой натуры. Или может это опять его глупые надежды?
Он с опаской следил за всеми движениями арранкара, когда тот был рядом. Старался не разозлить его, потому что не хотел опять драться и выяснять отношения. Но больше всего он боялся, что эта необычная перемена в отношении Сексты к нему может быстро закончиться, и все опять вернется к тому, с чего начиналось.
Гриммджо, в свою очередь, тоже присматривался к Ичиго. Он запоминал каждую черточку его лица, наблюдая за ним ночью, когда подросток мирно спал, ощущая, как упругий живот под его ладонью поднимается и опускается в такт ровному дыханию. Не отводил глаз днем, пользуясь нечастой возможностью выбраться из Уэко Мундо при свете солнца. Он ловил каждое его движение, как он улыбался, чуть приподняв уголки губ, как сидел со своими друзьями в школьном дворе, натянув на лицо беззаботное выражение, отстраненно слушая бессмысленное девчачье щебетание Иноуэ с Рукией, как закидывал руки за голову и ложился на зеленую траву, задумчиво смотря на золотые блики в шумящей под ветром густой листве. Сейчас это для Гриммджо имело значение.
Все теперь имело значение. Он видел, что Ичиго все еще испытывает страх, он запросто читался в его карих глазах, в его скованных движениях, когда Секста был рядом, в его поведении. Чего именно подросток боится, арранкар понять не мог, от этого ему становилось все больше не по себе. Но твердое намерение вернуть Ичиго придавало ему решимости идти до конца и сделать ради этого все.
День выдался на редкость насыщенным событиями. В городе появилась парочка пустых, с которыми пришлось разобраться, при этом постараться успеть на контрольную. Еще и девчонки потащили его по магазинам. Уже через час у Ичиго болела голова от непрекращающейся болтовни, ноги ныли он хождения по магазинам в огромном торговом центре. От запаха духов в отделе парфюмерии свербило в носу, постоянно хотелось чихать. Но он стойко переносил все тяготы шопинга, чего только не сделаешь ради друзей.
Даже сейчас ничто не могло его отвлечь от мыслей о Гриммджо. Все, что делал сейчас арранкар, было как-то странно. Прошло почти две недели, и за все это время между ними не было ни единой драки. Ичиго не понимал, почему. Он искренне надеялся, что Сексте просто надоела эта бессмысленная возня и выяснение, кто сильнее. Это не было похоже на вспыльчивого и самоуверенного Эспаду. Или Ичиго стал слишком слаб для него? В любом случае, что тогда держит этого своенравного кошака рядом? Почему он регулярно возвращается каждую ночь? От всех этих размышлений голова стала болеть еще сильнее, и парень искренне обрадовался, когда нагруженные разноцветными пакетами, счастливые и усталые, девочки наконец-то закончили бегать по магазинам.
Добравшись до дома, Ичиго первым делом принял душ, в надежде, что прохладная вода уймет боль. Выйдя из ванной, подросток рухнул на кровать, даже не одевшись, в одном полотенце, обмотанном вокруг бедер. «Я только пятнадцать минут полежу и встану», - мысленно сказал он себе. Капли воды стекали с лица, щекоча кожу. В голове наконец-то было пусто. Ни одной мысли, как будто ее ватой набили. Потянувшись, Ичиго разлегся на кровати. Было так хорошо, прохладно. Пять минут спустя парень уснул.
Гриммджо всегда приходил тогда, когда парень уже засыпал. Потому что со спящим Ичиго было проще, чем с бодрствующим. Днем, если они оказывались рядом, арранкар молчал, как рыба, потому что не знал, о чем можно разговаривать с шестнадцатилетним подростком. Он не знал, что нравится Ичиго, а что нет, что он любит делать, чем увлекается. А спрашивать не поворачивался язык. Поэтому Гриммджо молча смотрел, как ветер гоняет разноцветные лоскутки листьев по парку, в котором они иногда сидели. Джаггерджак выкраивал свободные минутки днем, чтобы спокойно посидеть и подумать. В Уэко Мундо было слишком тоскливо и все мысли, которые могли ему прийти в голову в таком месте, ничего хорошего не содержали. А в мире живых все было по-другому. Здесь жил Ичиго, уже из-за этого Генсей становился особым для Гриммджо. Он справедливо полагал, что пребывание там, где вырос этот мелкий недошинигами, где он провел всю свою жизнь, где он живет сейчас, поможет ему лучше понять подростка. Сначала он не понимал, как это можно жить в таком шумном месте, где так много людей, среди которых нет ни одного с сильной реяцу. Буйство красок и запахов поначалу очень раздражало. С непривычки, после бесцветного Уэко Мундо, где даже еда не имела никакого вкуса, а чай, заботливо приготовленный Айзен-самой, имел вкус вареного веника. В мире живых было слишком много всего нового для арранкара, он терялся, что раздражало еще сильнее. Но он даже сам не заметил, как привык к этому наполненному шумом, цветом, запахом и вкусом месту.
Джаггерджак облюбовал себе местечко в парке, где никогда не было людей, было очень тихо и спокойно. Он всегда приходил сюда, садился на землю радом с раскидистым деревом, и задумчиво разглядывал плывущие в небе облачка. Не то, чтобы решение находилось сразу, но, по крайней мере, здесь он успокаивался. В таком месте верилось в лучшее, хотя и нечетко понятно, в какое именно. Иногда сюда приходил Ичиго. Подросток безошибочно определял его по реяцу. Возможно, он хотел что-то сказать. Может, просто хотел побыть рядом. Но, так или иначе, они молчали. Никто не мог начать разговор первым.
Поэтому Гриммджо приходил ночью. Как сейчас, тихо опустившись на подоконник, рассматривая лежащего на кровати парня. Спит, в одном полотенце, даже не накрылся одеялом. Арранкар сел рядом с подростком. Глаза скользили по телу Ичиго, обводя взглядом каждую косточку, каждую линию, запоминая все родинки и мелкие шрамы. Кожа парня сейчас казалась холодной, арранкар не смог удержаться, и провел пальцем по гладкому животу. Теплый. Гриммджо слабо улыбнулся. Когда на лице парня нет этой характерной складочки меж бровей, его мордашка становится совсем детской. Вот он, рядом, лежит, такой красивый, такой сильный и такой беззащитный. Так хотелось сейчас накинуться на него и растерзать, впиться жадными поцелуями в кожу, ранить острыми клыками, упиваясь дурманящим привкусом свежей крови, насладиться его криками.
Гриммджо вздохнул. Нельзя. Черт, он ведь даже не знает, как ему нравится. Тогда это его не волновало, он даже не мог вспомнить, а кончал ли Ичиго или нет. Но теперь он четко осознавал, чего хочет. Гриммджо хочет, чтобы это солнышко принадлежало ему полностью, не только телом. Он хочет, чтобы это тело выгибалось навстречу его ласкам, чтобы ореховые глаза горели для него неугасимым огнем, хочет слышать, как Ичиго захлебывается стонами, от наслаждения, хочет, чтобы ему было хорошо с ним, чтобы утром сонные глаза сияли золотыми отблесками, когда они проснутся в обнимку.
Гриммджо еще раз посмотрел на мирно спящего подростка. Арранкар вспомнил, что никогда не видел Ичиго голым, полностью. Раньше его как-то устраивал секс полуодетым. Только и требовалось, что развязать оби и стянуть хакама до колен, и все. А теперь, он с любопытством, смешанным с частью жадности, рассматривал Ичиго, стараясь надолго удержать в памяти каждую линию его стройного тела, каждый изгиб, все, на что он раньше не обращал внимания.
Ичиго зашевелился. Ему стало как-то холодно и неуютно, захотелось залезть под одеяло. Подросток открыл глаза. Рядом на кровати сидел Секста, разглядывая его с каким-то странным взглядом. Парень инстинктивно протянул руку и взялся за краешек одеяла, намереваясь потянуть его на себя и закрыться. Арранкар не заметил этого, продолжая смотреть в одну точку где-то на уровне живота Ичиго. Подросток сглотнул. Опять?
- Гриммджо… - Голос немного дрогнул. – Я устал, сильно… Давай… Потом…
Последние слова парень произнес почти шепотом, непонятная дрожь вмиг охватила тело. Гриммджо поднял глаза. Подросток никогда не видел, чтобы синие, как два озера, глаза Сексты были такими грустными. Джаггерджак слегка улыбнулся, Ичиго понемногу успокоился. Арранкар взял из его руки уголок одеяла и потянул, накрывая с головой. Пока подросток барахтался, пытаясь устроиться поудобнее, Секста спокойно взял плед и лег рядом. Пользуясь тем, что Ичиго боролся со своенравным одеялом, пытаясь выбраться, Гриммджо тихо, но вполне достаточно для того, чтобы тот его услышал, произнес:
- Еще скажи, что у тебя голова болит, юморист.
Парень, наконец, выбрался из-под одеяла и теперь с видом оскорбленной невинности смотрел на Эспаду.
- Но она вправду болит!
Гриммджо ответил многозначительным посапыванием. Ичиго решил последовать его примеру и скоро уснул.
Наутро, как обычно, Секста дождался, пока подросток проснется, и исчез, тихо и незаметно. День пошел своим чередом.
Гриммджо не находил себе места. Все валилось из рук. Вокруг все начинало бесить. Даже в парке он не мог сидеть спокойно, расхаживал туда-сюда, пиная все, что попадалось под ноги. Ворох опавшей листвы, палки, камушки. Но не мог успокоиться. То, что Ичиго его до сих пор побаивается, угнетало Сексту. Он не мог понять, в чем дело. « Я же не набрасываюсь на него, веду себя прилично, даже руки не распускаю. Не ругаюсь, когда он рядом, не злюсь, стараюсь держать себя в руках. Да и как ту позлишься, когда мелкий нервно вздрагивает от любого резкого движения. И ведь не поймешь этого подростка! Он не протестует, когда я кладу ему руку на живот, когда ложусь рядом на кровать. А стоит на него посмотреть не так, когда он голый валяется на кровати, бери – не хочу, так все! Глаза, как у загнанного зверя, как будто я вот прям сию же минуту его трахнуть хочу. Нет, ну, хочу, конечно. Но не сию минуту, а в общем, в перспективе, так сказать. Обидно. Ведь все делаю, чего еще ему надо?» Осознание того, что он размышляет, как парень, которому не дает девушка, привело его практически в бешенство. Тихий бунт продолжался несколько минут, пока Секста выплескивал накопившиеся переживания. Но отрицать то, что у них с Ичиго какое-никакое, но подобие отношений, было глупо. А глупым он себя никогда не считал.
Его размышления были прерваны негромким мяуканьем где-то наверху. Подняв голову, он увидел черного котенка, совсем еще крошку, на дереве. Как такой малыш смог забраться по стволу, непонятно. Киска судорожно изо всех сил вцепилась в ветку и звала на помощь, тоненько мявкая. Гриммджо поморщился. И это называется, кошка.
- Че ты орешь, животное! – Секста подошел поближе, намереваясь высказать незадачливому котенку все, что он думает о представителях рода кошачьих, позорящих свое славное имя. – Кошки на лапы приземляются, так что отцепись и прыгай вниз.
Бедный котенок не ожидал, что на него обратит внимание сам Секста Эспада, поэтому продолжал дрожать и неистово мяукать.
- Ты – позорище! Долго еще собираешься там висеть? – Гриммджо сверлил черный комочек шерсти злобным взглядом. – Прыгай, тебе говорят!
Котенок жалобно мяукнул и посмотрел на Эспаду. Арранкар вздохнул.
- Ладно, прыгай, а я тебя поймаю, недоразумение ты эдакое.
Последовал возражающий мявк. Котенок напрочь отказывался покидать насиженную ветку, видимо, аргументируя это боязнью высоты. По крайней мере, его протест Гриммджо расценил именно так.
- Ты – пятно на репутации любой уважающей себя кошки! - Секста продолжал втолковывать в маленькую голову кисы все премудрости взрослой кошачьей жизни, взбираясь вверх по дереву. С какой стати он это делает, он не до конца понимал. Но желание посмотреть в глаза этому пушистому негоднику, заставившего его карабкаться по стволу, было достаточным оправданием таких действий. Добравшись до ветки, Гриммджо выдохнул. Высоковато будет. И как такой кроха смог сюда забраться?
- Ну, все, шкет. Давай, иди сюда, жертва Вискаса. – Секста протянул к котенку руку, стараясь не потерять равновесия. Будь он в релизе, было бы сподручнее, но не хотелось привлекать внимание выбросом реяцу. Малыш упорно не хотел слушаться старших и не реагировал на призывания Гриммджо. – Я кому сказал, мелочь лохматая!
Поняв, что отдирать кису придется силой, Секста сделал шаг к жмущемуся черному комочку.
- Вот только если я отсюда грохнусь, я тебя на варежки пущу! – Эспада придирчиво осмотрел крохотное тельце. – Нет, тебя даже на варежки не хватит. Я тогда из тебя мочалку сделаю, или щетку для пыли.
С этими словами он наконец-то схватил котенка и, аккуратно отцепив крохотные лапки от дерева, взял на руки. Киса, видимо, не осознала, что в лице Сексты Эспады к ней пришло спасение, поэтому теперь вцепилась всем когтями и зубами в руку арранкара. Не ожидав такой подлянки, Гриммджо оступился и рухнул вниз. Кошки, конечно, приземляются на лапы. Но пока он был без релиза, это правило не действовало. Благо, под деревом была большая куча опавшей листвы, что смягчило падение. Секста отделался несколькими царапинами, большую часть из которых ему нанес котенок.
- Ну, все, малявка! Шуруй домой, или куда там тебе было надо.
Гриммджо отряхнулся и направился к выходу из парка. Котенок побежал рядом. Секста ускорил шаг. Котенок не отставал, хотя теперь ему приходилось нелегко. Размер его лапок и ног арранкара явно был несоизмерим. Секста гневно посмотрел на него и рявкнул:
- Я сказал, дуй домой! Нечего за мной ходить!
Киска лишь жалобно мяукнула и продолжила бежать за арранкаром. Мысленно Секста выругался. Еще не хватало ему быть нянькой для бракованного экземпляра. Хотя, киса был явно упрям. Как и Гриммджо. И характер имеется. Упорный, хотя такая кроха. Потерялся, наверное. Или на улицу выкинули, когда не нужен стал. Худенький такой, ребрышки прощупываются, хоть и не видно, потому что пушистый очень. Голодный.
- Ладно, можешь идти за мной. Но предупреждаю, веди себя хорошо, понял?
Зеленые глаза с вертикальными зрачками смотрели прямо, не моргая. Дальше Секста пошел тихим, размеренным шагом, чтобы котенок смог за ним поспевать. Но через несколько минут его все равно пришлось взять на руки, потому что переходить дорогу тот явно не умел. А потом отпускать присмиревшего кису было как-то жалко. Так они и шли, вдвоем. Гриммджо подумал, что в Уэко Мундо живому котенку делать нечего, поэтому решил отнести его к Куросаки. У него две младшие сестренки, вот пусть и забавляются с ним.
***
Весь день Ичиго был не в своей тарелке, думал о Гриммджо. Отвечал невпопад, был невнимательным, чуть не угодил под машину, когда переходил дорогу. Иноуэ была серьезно обеспокоена тем, что его так сильно волнует. Отшутившись, что не выспался, подросток решил пойти домой, и немного поразмышлять.
Карин бегала с мальчишками где-то на стадионе, а Юзу с отцом ушла за покупками. Дома было очень тихо, как раз обстановка для раздумий. Ичиго чувствовал себя немного неловко, потому что считал, что обидел Гриммджо вчера. Нечасто можно увидеть грустного и задумчивого арранкара. Парень вообще считал, что эти два понятия к Эспаде неприменимы. Но он уже не раз видел, как Гриммджо сидел, задумчиво разглядывая речную гладь, или наблюдал за голубями, слетавшимися в парк в надежде найти хлебные крошки. Хотя, тогда Ичиго усмехнулся про себя, подумав о гастрономическом интересе Сексты к птичкам. Так что насчет мыслительных способностей арранкара можно было не сомневаться. А вот насчет эмоций подросток не был так уверен. Точнее, он знал на собственной шкуре, что ненависть Гриммджо умел испытывать. Но этого было недостаточно. Парень задумался. Ведь ясно, что Секста пытается наладить с ним отношения, это он понял четко, просто не умеет арранкар этого делать. Хочет сделать что-то хорошее и приятное, а как – не знает. И что в такой ситуации делать ему, Ичиго? Все происходящее отдаленно, но все же напоминало отношения, не вражеские, что самое главное. А в отношениях подобного рода у подростка опыта не было. У Гриммджо, судя по всему, вообще опыта в каких-либо продолжительных невражеских отношениях не было. «Да мы просто идеальная пара», - усмехнулся Ичиго. – «Черт, что же делать? Неудобно получилось как-то. Может, извиниться? Хотя, если посудить, это он у меня прощения просить должен. Или, намекнуть ему, что, мол, не готов я еще, или что-то типа того… Ага, месяц назад, значит, сам к нему через весь город несся, а сейчас не готов. Но то было месяц назад, я и тогда не был готов… Так получилось… Черт, я размышляю, как сопливая девчонка!». Размышления плавно перешли на вопросы типа «интересно, а я ему нравлюсь?». Ичиго всерьез задумался. Он считал, что в отношениях основой всегда является симпатия. Когда два человека нравятся друг другу, они общаются, у них общие темы, общие занятия, интересы. Потом появляется привязанность, когда ты уже не представляешь себя без этого человека, тебе плохо без него, ты скучаешь, когда его долго нет рядом. Но тут все было по-другому. С Гриммджо у него не было общих интересов. По крайней мере, он о них не знал. Он вообще мало знал об арранкаре. Но без Сексты было неуютно. Как будто чего-то не хватало. Пару раз он не пришел ночью и Ичиго долго не мог заснуть, мучаясь от того, что не ощущает тепла Гриммджо рядом. Наутро он чувствовал себя жутко разбитым и невыспавшимся. Иногда, когда он ощущал присутствие его реяцу в городе днем, он шел к раскидистому дереву в глубине парка, чтобы увидеть, как Секста сидит, прислонившись спиной к стволу, и с отрешенны видом смотрит в голубое небо, на котором уже появились красные прожилки приближающегося заката. В такие моменты он чувствовал, что нужно поговорить с ним, выяснить, наконец, что происходит. Но не мог сказать ни слова. Он боялся, что арранкар поднимет его на смех и опять начнется то, что он уже с успехом забыл и считал просто плохим сном.
Размышления Ичиго были прерваны стуком в дверь. По реяцу было понятно, кто явился в такой неурочный час, но странно, что решил воспользоваться дверью. Подросток встал с дивана и открыл дверь. На пороге стоял немного сердитый и помятый Гриммджо, держа в руках маленького черного котенка.
- Мелкий, молоко в доме есть? – Не здороваясь, Секста отодвинул немного опешившего Ичиго в сторону и прошел в гостиную.
- Есть, - промямлил подросток, закрывая дверь. Час от часу не легче.
- Тогда держи, займись делом, - с этими словами Гриммджо сгрузил котенка на руки ошарашенному Ичиго. Киска тихо мявкнула и махнула хвостиком. Сам Секста с чувством выполненного долга разлегся на диване, растянувшись во весь рост, и запихнул за щеку сливочную конфету. Юзу всегда наполняла вазочку на тумбочке у дивана сладостями для гостей.
- Это твой? – Удивленно спросил парень.
- Нет, Куросаки, теперь твой! – Ехидно улыбнувшись, Секста отправил в рот вторую конфету.
Ичиго был в шоке. Гриммджо только что подарил ему котенка. По-другому это нельзя было назвать. Подросток ухмыльнулся. Интересно, а сам Гриммджо понял, что он сделал? Или нет? И если нет, то Ичиго бы очень хотел посмотреть на выражение его лица, когда он это осознает. Другие варианты, например, что Гриммджо скрывает незаконнорожденных детей Йоруйчи, пришедшие ему в голову, права на жизнь не имели. Тем более что парень не знал, является ли Йоруйчи в образе кота женщиной, и если да, то почему у нее мужской голос. Отогнав эти мысли, парень вернулся к реальности, копошащейся у него на руках и иногда что-то требовательно мяукавшей.
- Это подарок? – Подросток был просто сама невинность. Мальчик-одуванчик. Ичиго часто слышал от девчонок, что такой образ помогает в общении с парнями. Сам он так не считал, но попробовать стоило.
Секста чертыхнулся. Про себя, естественно. «Так и знал, что он так все воспримет. Надо было сестрам его в комнату подкинуть и все». – Гриммджо хоть и понял, что его раскрыли, но сдаваться не собирался, поэтому он напялил самое презрительное выражение лица, немного убавил шкалу «выразительность», чтобы мелкий не обиделся, а то мало ли, и посмотрел на подростка, стоявшего рядом с диваном, прижимающего к себе маленький черный комочек.
- Куросаки, ты в зеркало смотрелся?
У Ичиго вытянулось лицо. Он ожидал какой угодно реакции, но не такого странного вопроса.
- Да, - неуверенно протянул он, ожидая подвоха.
- Разве ты в отражении видел девушку атлетического телосложения с шикарными, черными как смоль волосами и большими… зелеными глазами?
- Нет, - Ичиго уже откровенно не понимал, к чему клонит Гриммджо.
- Тогда на кой черт я должен тебе подарки дарить, м? Это – добыча! Вот и иди на кухню, разбирайся, что с ней делать!
Парень улыбнулся. Секста в своем репертуаре. Если что-то случилось, то нужно сделать вид, что этого не было и все отрицать. Но так даже лучше, чем сопливые признания. Ведь и так понятно, что он хотел сказать, и почему он так сделал. Ичиго последовал совету и направился на кухню, где налил котенку полное блюдечко молока. Подождав, пока малыш насытится, он снова взял его на руки и принес в гостиную. Усадив котенка на ковре перед телевизором, Ичиго сбегал в комнату сестер и достал коробку со всякой бумажной всячиной. Потом вынул из швейной шкатулки ножницы и катушку с нитками. Спустившись обратно, он удобно устроился на ковре, прямо рядом с диваном, и начал мастерить для котенка шуршавчик. В коробке его сестры держали цветную бумагу, фольгу, фантики от конфет и прочие девчачьи нужности. Ичиго сам часто подкладывал туда красивые обертки, разноцветные наклейки и другие мелочи, потому что Юзу всегда мастерила что-то, у нее хорошо получалось. А вот у Карин с рукоделием было туго. Она не могла долго сидеть на одном месте и что-то делать. Но она старалась, помогая сестренке, хотя и не любила «женские занятия».
Сложив небольшой лист бумаги гармошкой, Ичиго добавил немного фольги, чтобы лучше шуршало, и перемотал посередине, сделав что-то наподобие бабочки. Котенок с интересом сидел и наблюдал за процессом, иногда шалил, утягивая кусочек бумаги, но больше ходил и принюхивался к странным объектам на полу.
Завершив свой небольшой труд, подросток подергал бабочкой перед носом котенка, который тут же вцепился в нее своими крохотными коготками и потянул ко рту. Подключив задние лапы, он начал терзать бумажную добычу. Парень улыбнулся. Высвободив игрушку из захвата, он водил ею по ковру, дергая за ниточку, заставляя котенка бегать за шуршащей бабочкой, иногда давая ему схватить ее.
Гриммджо наблюдал за происходящим не отрываясь. Он чувствовал, что что-то изменилось в Ичиго. Только не мог понять, что.
- И как ты его назовешь? – Гриммджо лениво потянулся на диване, свесив руку вниз, чтобы потрепать кису по загривку. Котенок выгнул спинку, намекая, что можно спуститься чуть ниже и почесать животик.
Подросток ухмыльнулся.
- Это она.
- Да какая разница. Как назовешь, спрашиваю?
Глаза Ичиго сверкнули золотым огоньком. Подхватив котенка, он тут же опустил его на грудь Сексты.
- Пантера, - улыбнулся он.
У Гриммджо брови поползли вверх. Он уже был готов высказать этому нахалу все, что он о них обоих думает, вкупе с котенком, как Ичиго крикнул:
- Разорви его в клочья, Пантера!
Котенок слегка пригнулся от такого взрыва эмоций, насторожено шевеля ушками с маленькими кисточками. Смотря, как подросток заходится смехом, глядя на ошарашенного арранкара и испуганного котенка, восседающего на нем, Гриммджо был уже готов сказать что-то типа «психбольница – твой дом родной», но осекся. Ичиго смеялся. Искренне и открыто. В первый раз за столько времени. Глаза светились маленькими лучиками, в золотистой радужке плясали чертики. Вот то, чего ждал Секста так долго. Парень рад, он улыбается. Черт возьми, он улыбается! Ради этого можно немного потерпеть и запихнуть своих тараканов подальше в голову. Но давать подросту веселиться просто так Гриммджо не собирался. Ссадив котенка на диван, он ухмыльнулся:
- Ты сам сказал, теперь не отпирайся!
С этими словами он набросился на не успевшего вовремя отскочить парня и принялся его щекотать, забравшись руками под футболку. Ичиго извивался, как уж на сковородке, не оставаясь в долгу и ударил арранкара по голове подушкой, упавшей с дивана.
- Значит, бой на подушках? Ну, все, мелкий, пощады не жди!
Полчаса скакания по гостиной с подушками наперевес превратили когда-то убранную комнату в настоящее поле боя, с перевернутыми креслами и рассыпанными по полу конфетами. Котенок сидел на диване и деловито умывался, то и дело поглядывая на сумасшедших парней, носящихся туда-сюда со смехом и визгами. В какой-то момент, когда уже все подушки были разорваны и превратились в груды пуха, покрывая все свободное пространство белыми пушистыми облачками, они оба рухнули на пол, уставшие и взмокшие. Ичиго не сразу осознал, что они лежат в обнимку, очень близко. Что он уткнулся носом в грудь Гриммджо, что ему совершенно не хочется сейчас просить его убрать руки, которые прижимают к такому горячему сейчас телу арранкара. Секста тоже не сразу понял, что щекочущие ощущения на шее, это от рыжей копны волос. Сначала он подумал, что подросток попытается побыстрее выбраться из его объятий, но хитрые карие глаза, выглядывающие из-под рыжей челки, говорили об обратном. Его маленькое солнышко наконец-то было с ним, рядом. Так близко, что Гриммджо слышал учащенный ритм его сердца, чувствовал его запах.
- Надеюсь, теперь ты понимаешь, что мне придется тебя убить, чтобы ты никому не рассказал?
Ичиго ехидно улыбнулся. Знамо дело, было у кого научиться. Гриммджо потрепал его по волосам и прижал сильнее. Было так тепло и спокойно, все вокруг остановилось, существовала только эта комната и только они вдвоем, лежащие в обнимку на запорошенном белым пухом ковре. Ну, и котенок. Куда же без него. Черный пушистый комочек виг приметил разлегшихся на ковре парней и вскарабкался на плечо Сексты, удобно устраиваясь.
- Пантера, значит. – Он почесал котенка за ушком. Ичиго улыбнулся, поудобнее улегшись в объятиях арранкара.
Все казалось таким правильным и естественным. Валяться на полу рядом с Гриммджо было так приятно и уютно, не хотелось думать о том, что скоро придет отец с сестрами и придется как-то объяснять беспорядок и появление нового жильца – котенка. Он посильнее прижался к Гриммджо, прикрыв глаза, наслаждаясь теплом чужого тела. Сильные руки обвили его, обнимая. Дыхание арранкара шевелило волосы на макушке, от этого было немного щекотно. Ичиго практически дремал, так ему было хорошо. Гриммджо вдохнул запах подростка, зарывшись носом в лохматую шевелюру, и проговорил, тихо, как будто надеялся, что тот его не услышит, хотя прекрасно знал, что будет наоборот:
- Теперь я тебя никому не отдам, слышишь? Ты мой, Ичиго.
Ичиго улыбнулся. Он не возражал, пока все идет так, как идет. Пока рядом с ним не машина для убийства, движимая инстинктом и запахом крови и боли, а нормальный, адекватный и такой домашний Гриммджо.

@темы: yaoi, hentai, yuri /яой, хентай, юри, fanfiction /фанфики

---

Анимации Бличевские)))

[Pyro Flames]

В общм, моя подруга сделала бличевские анимации, но так как у неё интернета нету, выкладываю я)))

Всех с Новым Годом)))

Фух, всё)))

Вопрос: Спасибо?

1. Спасибо)		46	(100%)
Всего:		46

@настроение: Праздничное)))

@темы: other fans /другое творчество фанатов, anime /аниме

---

Равноденствие. Продолжение от 29.12

[Serenada]

Название: Равноденствие.
Автор: Serenada
Пейринг: много кто/Ичиго. Возможно, всплывут еще пейринги - "не клубничные"))
Рейтинг: R/NC-17
Жанр: ангст (может даже, с элементами дарка, уж очень все плохо))
Дисклаймер: ничего моего
Саммари: Капитаны в Уэко Мундо так и не пришли…
Размер: предполагается, вроде, миди. WIP)
Предупреждения: частичное AU, принуждение, банальщина… Не ручаюсь за абсолютное IC *ну да, это ж яой *
Посвящение: для Cry_to_Heaven

Предыдущие части: тут и тут

***
Большинство учеников с неохотой посещают школу с ее нудными уроками, горами заданий и прочей ерундой, мешающей радоваться жизни. Хотя бывают и отдельные случаи, когда отношение ко всему этому занудству кардинально меняется. По крайней мере, несколько учеников Старшей школы Каракуры научились смотреть на свое учебное заведение как на спокойный уголок обыденности, в котором можно представить, что нет никаких Пустых, Общества Душ, Ключа Короля, шинигами, квинси, арранкаров… Просто знакомые стены, знакомые одноклассники и учителя, устные ответы и письменные тестирования. Без риска для жизни, без необходимости принимать трудные решения – во всяком случае, не труднее, чем выбор между вариантами «1» и «3» в тестовом задании. И если ошибешься, тебе не снесут голову с плеч катаной. Даже если на особо ленивых учеников иной учитель может так глянуть, что в этом поневоле начинаешь сомневаться…
Так или иначе, даже угроза войны с Уэко Мундо не могла лишить Ичиго и его одноклассников некоторых вещей, вносящих подобие стабильности в их жизни, в первую очередь – школы.
На перемене они обедали в столовой, расположившись все вместе за одним столом. Обычная компания школьников. Ну… обычность немного смазывал высоченный детина с красными волосами и вызывающими татуировками на лбу, но в целом внимания они не привлекали. Разговор шел об учебе – не обсуждать же стратегию Готей-13, когда вокруг столько ушей, любые из которых могут оказаться слишком любопытными. А так, в самом деле, можно было подумать, что ничего, кроме школы, этих самых обычных подростков не интересует. Иноуэ и Рукия рассуждали об очередном задании, связанном с рисованием – что-то на тему будущего человечества через тысячу лет. Вдруг Орихиме, спохватившись, полезла в кармашек сумки, висящей на спинке стула.
- Совсем забыла съесть витаминку, - с улыбкой пояснила она. – В это время года важно принимать витамины, чтобы не заболеть. Хотите, я с вами поделюсь? Куросаки-кун?
Ичиго, с отсутствующим видом сидевший рядом и вяло ковырявший палочками в своем бэнто, посмотрел на нее, будто пытаясь незаметно определить, где он вообще находится. Перевел взгляд на таблетки, которые девушка держала в руке. Аккуратные белые кругляшки, поблескивающие глянцевыми боками. Медленно моргнул, улыбнулся своей странной пугающе-мягкой улыбкой, которая стала слишком часто появляться на его лице, и покачал головой:
- Нет, Иноуэ. Спасибо.
Ренджи быстро глянул на него через стол и отвел глаза. Такой Ичиго казался ему самозванцем, чужаком, и надо было отвлечься от его обманчиво-приветливого расслабленного лица, чтобы напомнить себе, что это не так. Что с ними по-прежнему – снова! – Куросаки, просто ему нужно время. На что-то. На возвращение к самому себе.
Повисшую паузу прервал Исида, деловито взглядывая на название витаминов:
- А я не откажусь, Иноуэ-сан. О здоровье нужно заботиться.
Иноуэ радостно и чуть суетливо поделилась с Исидой одной круглой таблеткой, болтая что-то безобидное, и всем показалось, что делает она это только для того, чтобы не молчать. Она, конечно, тоже не могла не замечать, как изменился Ичиго, и, несмотря на все ее беззаботные улыбки, было видно, как она переживает.
Ичиго захлопнул крышку бэнто с так и не доеденным обедом, встал и рассеянно махнул рукой:
- Увидимся в классе.
Ренджи дернулся было пойти за ним, но Рукия тронула его за руку – и он остался. С тоской посмотрел на аппетитные роллы и понял, что есть совершенно не хочется.

***
Урод с розовыми волосами и женским лицом скармливал ему какие-то таблетки, от которых он сам себе становился чужим. Все тело – как непослушная вата, набитая в оболочку из истончающейся до листа бумаги кожи. От этих пилюль Ичиго было жарко, так жарко, что, казалось, вата вот-вот вспыхнет в обтекающем его огне. А Заэль Аполло сидел на постели рядом с ним – обнаженным, дрожащим, через силу дышащим – и улыбался. И нес какую-то насмешливо-пафосную чушь о своей гениальности и непобедимости. И невесомо касался изнывающего тела длинными пальцами с острыми коготками. Подушечками обводил искусанные малиновые губы, мягко вел по шее, легко царапал напряженные соски, проводил пять горящих полос по животу, едва ощутимо – и будто распарывая, доставая внутренности. Чертил крошечную окружность в центре живота, раздражая до темноты перед глазами. И только иногда, в качестве поощрения за прорывающиеся сквозь ругательства глухие короткие всхлипывания Ичиго, длинно и невыносимо медленно скользил по твердому члену, противно посмеиваясь. Большего он никогда не делал, видимо, не желая пачкать себя близостью с обычным подопытным кроликом. И все же, памятуя о пожелании Айзена-сама, Заэль несколько раз посещал Ичиго, пробуя на нем разные виды афродизиаков, созданием которых он развлекался на досуге.
За эту очаровательную чистоплотность Гранца Ичиго возносил хвалы небесам – и одновременно, ужасаясь себе, проклинал чертова ученого за то, что не дотронется по-настоящему, не лизнет узким розовым языком наэлектризованную желанием кожу, не войдет в него… Эти мысли и образы, мечущиеся в воспаленном, возбужденном сознании, спустя время мучили Ичиго не меньше, чем реальные воспоминания. Он понимал, что это все наркотики, но моменты, когда он действительно хотел арранкара, оставались с ним навсегда.
А еще мучительнее были те секунды, когда Заэль развязывал его руки, примотанные к спинке кровати поясом. Это всегда происходило, когда ни дышать, ни кричать, ни стонать Ичиго уже не мог, обессиленный, раздразненный порханием нежных пальцев. Тогда Гранц, нашептывая какие-то пошлости, освобождал его – и, как бы Куросаки ни запрещал себе, его руки, будто принадлежащие другому человеку, тянулись вниз, чтобы избавиться от тяжести. И он бесстыдно ласкал себя перед этой отвратительной тварью, пока тело не взрывалось острым, обескураживающим оргазмом. А Заэль пристально наблюдал за ним с довольной улыбкой и предусмотрительно отодвигался, чтобы на него ненароком не попало несколько белесых капель. Потом он уходил, оставляя Ичиго едва ли не более пустым, чем все те Холлоу, которых убивал шинигами.
Хотя пару раз Гранц поступал по-другому. Доведя Ичиго до полубезумия, он просто бросал его связанным в комнате. На доносящееся до него хриплое «Развяжи!» блестел жемчужно-белыми зубами:
- Уверен, сюда скоро кто-нибудь придет. Обратись к нему с этой просьбой. И… хорошо вам повеселиться.
Гранц, конечно, был прав: через какие-то пару-тройку вечностей к нему заявлялся кто-то другой. И Ичиго, опьяненному, перевозбужденному, мечтающему только о том, чтобы кончить, было уже все равно, с кем из них.

А потом было тяжелое похмелье. Круговерть перед глазами. Неподъемная голова, будто прибитая к подушке гвоздями. Какой бы дрянью ни пичкал его Гранц, она травила качественно – до невозможности сползти с постели. О том, чтобы идти куда-то, и речи быть не могло. Дожидаясь, когда внутренности займут положенные места, Ичиго бессмысленно рассматривал окольцовывающие его запястья фиолетово-лиловые браслеты – под серебристой гладью «игрушек» Заэля. Ученый, как и обещал в первый день, рассказал ему принцип их работы. Правда, Ичиго в тот момент был неспособен понять хоть одно слово из той пространной речи: слишком близко и сладко касались его проклятые тонкие пальцы Гранца. Синяки же на коже не сходили не только из-за ограничителей. Не то чтобы его сильно били (может, и на этот счет им инструкции дали?), но, забываясь, он начинал вырываться, выворачивая запястья, пытаясь сдвинуть колени. Результатом становились только темные пятна, быстро расцветавшие на тонкой коже.
Хотя, когда приходил Заэль, удерживать Ичиго особой необходимости не было.
Редкие дни из тех тридцати казались ему более отвратительными, чем эти.

***
Стоя над раковиной в школьном туалете, Ичиго в который раз ополоснул лицо холодной водой и посмотрел на себя в зеркало. Оттуда на него пялился бледный подросток с синяками под тусклыми глазами. Осторожная тренировочная полуулыбка только усугубила картинку: теперь отражение казалось сумасшедшим.
Пронзительный звонок возвестил, что времени на примерку масок нет. Ичиго с сожалением перекрыл воду и пошел в класс.


***
Он проснулся толчком, будто выплывая из холодной глубины. Ему не приснился кошмар – Ичиго был в этом совершенно уверен. Ему вообще ничего не снилось. Просто темнота, в которой иногда колышется что-то смутное – и тут же замирает. Ощущение уходило, стоило только открыть глаза, хотя он не знал, почему просыпается каждый раз вот так, буднично и бесчувственно. Ему даже не хотелось понимать это.
В комнате было по-обычному тихо, но с некоторых пор понятия о тишине у Ичиго сильно изменились. Здесь громко тикали часы. За приоткрытым окном было слышно, как сырой ветер гонит по дороге пустой пакет. Иногда проезжала машина, шурша шинами, порыкивая двигателем и на несколько секунд подглядывая в спальню отсветом фар. Здесь было… громко.
Ичиго приподнялся на локтях (спать на животе – еще одна привычка, появившаяся не так давно) и вздрогнул, посмотрев на свои руки. Тени от капель воды на оконном стекле россыпью покрывали кожу, как трупные пятна. Пара секунд ушла на осознание того, что это просто напоминание о мерзком дожде вперемешку со снегом, который шел весь вечер. Ичиго шевельнул рукой, а тени остались на месте. Все правильно, все как надо.
Мимо дома, фырча, прокатила еще одна машина. Ичиго поморщился от грохота и опустился на подушку, перевернувшись на спину и закрывая глаза. Он догадывался, почему ему не снятся сны. Это было компенсацией того, что кошмары приходили в любой момент бодрствования.
Черт, как же здесь было громко, в этой подпорченной тишине.

***
А та тишина – каменный монолит - сводила с ума. Впору было разговаривать с самим собой, только чтобы не ощущать это гулкое, мертвое молчание. Полное отсутствие жизни. Слушать собственное дыхание тоже становилось невыносимо, и в какой-то момент Ичиго, внутренне вздрагивая, понимал, что он ждет. Когда откроется дверь – распахнется с тихим шорохом. Зазвучат чужие шаги, вспарывая плотную тишь. Зашелестит ткань чьей-то одежды. Раздастся чей-то голос, рассыпающий насмешки и оскорбления.
Самым страшным оказывалось то, что так и происходило.
Первые пара недель пребывания в гостях у Айзена больше всего подходили под классическое определение ада. Он был хоть каким-то событием в их унылой пустыне. Он привлекал любопытство если не всей толпы очеловеченных пустых, то, во всяком случае, достаточного количества. Вначале Ичиго еще удивлялся тому, как их самих не тошнит от «общей кормушки» (а ощущать так себя он начал очень быстро). Потом понимание пришло само собой. Арранкары хоть и получили разум, но все равно были во многом животными – подчиняющимися инстинктам, не брезгующими дармовым удовольствием в скучном Уэко Мундо. За неимением других развлечений, они не гнушались нечаянно оказавшимся в полной их власти мальчишкой, которого почему-то нельзя было убивать, зато разрешалось трахать сколько угодно тому, что у людей обычно называют душой.
Впрочем, у них, вероятно, тоже были свои принципы. Попользоваться разок после других – почему бы и нет, но не прийти во второй раз. Может, причиной было удовлетворенное любопытство. Может, они таким образом выказывали свое презрение. Они не возвращались – и это было главным.
Хотя случались и исключения…

Нойтора Джируга, пятый из Эспады. Тот самый, от которого Ичиго, как идиот, защитил Гриммджо. Тот, кто вновь лишил сил Нелл и кто едва не убил самого Куросаки. Наверное, он считал Ичиго своим личным военным трофеем и бесился, что его нельзя прикончить. Наверное, поэтому Ичиго встретился с ним еще не один раз…
Нойтора приходил с юношей, который был там, в пустыне, а потом и в тронном зале Айзена. Тесла – так его звали. Стройный, тихий, кажущийся очень юным – и беспрекословно подчиняющийся своему хозяину. В первый раз Нойтора, растягивая в улыбке свой безобразно большой рот, повторил то, что он сказал Тесле во время их битвы: «Делай с ним, что хочешь».
Во второй раз молча наблюдал, как двигаются на постели в рваном, болезненном ритме обнаженные юношеские тела.
В третий раз не выдержал – и присоединился. Может быть, убедил себя, что ничего зазорного в том, чтобы развлечься с таким слабаком, нет. Ичиго не думал об этом. Он просто испытывал облегчение от того, что у Нойторы хватило выдержки хотя бы на первые два раза.
Было и еще одно исключение, которое…

***
Назойливый не-сон, лезущий под закрытый веки, вспорхнул от резкого движения, смазывая уже проступивший угловатыми резкими очертаниями образ. Стиснув зубы до боли, Ичиго опять перевернулся на живот, обхватывая горячую измятую подушку руками. Он еще успел посетовать про себя, что не выспится и завтра будет снова пугать друзей своим видом зомби, прежде чем сработала память тела, уволакивая его в другой уголок недалекого прошлого.
Он лежал на другой постели…

***
Он лежал на постели, которую ненавидел, и у него болело все тело, которое он ненавидел еще сильнее. Хотя за что? Это ведь всего лишь тело. Всего лишь плоть, к которой прикасаются чужие руки. Да и то не совсем верно. Тело его дома. Может, валяется бесчувственной куклой, а может, в нем сейчас Кон – как всегда пытается клеить девчонок. А тут просто-напросто духовная сущность. Мелочь. Не смертельно. А если вжаться лицом в подушку посильнее, то и вовсе все станет хорошо.
Именно такие идиотские мысли в те моменты помогали Ичиго не тронуться умом. Помогали остановить лихорадочный и бесполезный счет в голове. Помогали не думать, как и где его трогали недавно. Помогали даже забыться сном – соскользнуть в него с этих глупых, бегущих по кругу мыслей, как с детской горки. Наверное, к этому были причастны и таблетки, которыми напичкал его ублюдочный ученый, но о них как раз думать было не нужно.
Ичиго понятия не имел, минуту или час назад он уснул, но в себя его привело малоприятное ощущение опустившегося на него с приличной высоты сейфа. Каждая клетка его измученного тела знала, что это может быть только Айзен, но Куросаки хотя бы из упрямства приоткрыл глаза и скосил их вбок, хотя и ничего не увидел.
Зато почувствовал. Рядом с ним сели, большая ладонь вдруг легла на голову, с издевательской нежностью погладила по волосам и, спустившись ниже, замерла на спине Ичиго.
- Бедное дитя, - произнес Айзен с сожалением, похожим на настоящее.
- Признаёшься в педофилии? – тихо, с натужной усмешкой откликнулся Куросаки, не пытаясь шевельнуться. Ему казалось, что, если он попробует, обязательно случится что-нибудь глупое и унизительное – ну, в том, старом и обычном значении этого слова. Например, его вырвет. Или у него ненароком лопнет голова. Или он потеряет сознание от накатывающего все сильнее из-за рейацу Айзена головокружения. Поэтому он просто неподвижно лежал и чувствовал этого человека всеми порами.
Ичиго не было страшно. Так, как в тот первый день, – уж точно нет. Он слишком хорошо знал, что Айзен его больше не тронет. Не после всех этих арранкаров. Не тогда, когда дополнительно ломать уже незачем. Ни одной причины, чтобы еще раз снизойти со своего пьедестала.
- А ты никогда ничему не учишься, правда? Снова дерзишь…
- Привычка, - огрызнулся Ичиго, сжимая под подушкой кулаки. Ноющая боль в запястьях стала острой, словно ее наточили, а дышать было трудно.
Рука, греющая спину, снова двинулась – пальцы заскользили по желобку позвоночника, сверху вниз. И Ичиго показалось, что Айзен, даже не делая ничего особенного, все равно как будто снова трахает его. Мягкими прикосновениями. Тяжестью духовной силы. Доброжелательным голосом, с укором произносящим:
- Глупый ребенок, и зачем только ты ввязался во все это?
- И зачем только ты приперся сюда, если задаешь одни риторические вопросы? – фыркнул Куросаки, обещая себе оставаться спокойным. Он совершенно точно находился в выигрышной позиции – ему просто нечего было терять.
- Просто я, как хороший хозяин, хотел убедиться, что тебе здесь комфортно. Надеюсь, тебя все устраивает, Куросаки-кун? – в вопросе было столько неподдельной заботы, что Ичиго с трудом поборол желание все-таки обернуться и посмотреть на его бесстрастную физиономию. Неудивительно, что этому лицемерному ублюдку верило все Общество Душ столько лет. Не чувствуй себя Куросаки попользованной рваной тряпкой, он бы и сам, пожалуй, поверил.
Но неужели Айзен рассчитывал услышать жалобы и мольбы о пощаде? Нет, вряд ли… Это просто была небольшая проверка – для подтверждения мнения, которое он составил об Ичиго. Досуговое развлечение. Удовлетворение садистских склонностей. Издевательство в чистом виде… или еще что-нибудь. Так или иначе, жаловаться Ичиго не собирался, и от него этого не ждали. Полное взаимопонимание и взаимоудовлетворение. Идиллия.
- Меня все устраивает, - спокойно ответил он.
- Рад слышать, - расцвела в голосе самая гостеприимная из всех возможных улыбок. – Но, кажется, ты неважно себя чувствуешь, Куросаки-кун? Голова, может, болит? – невинный вопрос сопроводился легким похлопыванием по заднице Ичиго, которая ощущалась болевым центром, нити от которого расходились по всему телу.
С каким-то отстраненным удивлением Ичиго обнаружил, что до сих пор способен краснеть от пошлых намеков, и процедил:
- Есть немного.
- Я распоряжусь, чтобы тебя вылечили, хотя наши медики и не сравнятся с Иноуэ-сан. Всё для удобства гостя.
Он поднялся с постели и бесшумно прошел к двери – его удаление Ичиго ощущал только отступающим духовным давлением. Прежде чем уйти, Айзен полуутвердительно спросил:
- Ты ведь не жалеешь, что пошел на все это?
- Разумеется, не жалею.
- Разумеется, - хмыкнул Соуске, одним словом компенсируя всю фальшивую любезность, которой щеголял до этого.
А врача он все же прислал – молчаливую безразличную женщину, которая все сделала по возможности быстро и, как показалось Ичиго, ни разу не подняв на него глаз. Скорее всего, ей не было никакого дела до странного мальчика-шинигами, но почему-то именно в ее присутствии Куросаки впервые за несколько дней испытал чувство мучительного стыда.

***
Лежа на спине, Ичиго смотрел на светлеющий над ним потолок и слушал грохот настенных часов. Через три часа должен был прозвенеть будильник, возвещающий о начале нового дня.
Странно, но иногда – как сейчас – ему не хватало той тишины.


***
Толчок. Бесшумно расступившаяся вода над головой. Вдох-выдох, сердце Ичиго не билось заполошно. Сердце у него просто «село». Разрядилось, как аккумулятор в сотовом, и зарядного устройства, быть может, в природе не существовало. Поэтому не страшно было снова проснуться в бархатистой темноте глубокой ночи.
Несколько мгновений ушло на то, чтобы понять: это та же ночь, в которую ему являлся призрак радушного Айзена, или все-таки другая? Да, точно… эта – новая. Между ними умудрился втиснуться блеклый, полинялый день. В нем были разговоры с непривычно сдержанным Ренджи, талая снежная каша под ногами, наверняка вкусный ужин, приготовленный Юзу, избегание не в меру (даже для него) шумного и любвеобильного отца… У Ичиго разболелась голова, и он лег спать рано, еще десяти не было. Как ни странно, отключился почти мгновенно. В последнее время он ударился в две крайности: или вообще не мог уснуть, или проваливался в сон, едва коснувшись головой подушки. Вторая ему нравилась больше, хотя от беспричинных пробуждений это не помогало.
Повторять вчерашний сеанс ностальгии Ичиго не хотелось, и, покрутившись в жаркой постели, он решил пройтись. Ночью, по декабрьской слякоти, в одиночестве. Почему бы и нет? Быстро натянув на себя первую попавшуюся под руку одежду, отмахнувшись от выглянувшего из своего «спального ящика» Кона, Ичиго тихо выбрался из дома и пошел. Куда ноги понесли, туда и пошел – разницы не было никакой. Лужи под тяжелыми подошвами ботинок всхлипывали, круги от фонарей жирно поблескивали на грязном асфальте, и это раздражало. Ичиго желал бы оказаться в темноте, прохладной и тихой, но даже здесь, в небольшой Каракуре, темнота вымирала, как бенгальские тигры, оттесняемая огнями почти никогда не засыпающего города. Куросаки вспомнились слышанные когда-то жалобы девушек из класса, что в соседнем парке страшно ходить по вечерам из-за часто неработающих фонарей. Понадеявшись, что так оно и есть до сих пор, Ичиго свернул в ближайшем переулке и ускорил шаг. При этом он еще старался убедить себя, что это никакой не побег. Ни от чего. Просто захотелось размять мышцы, просто сырой ветер запустил лапу под куртку и рассыпал по спине легион мурашек. Натянув на голову капюшон и вбив кулаки в карманы джинсов, Ичиго почти бежал по пустым улицам, одновременно цепляясь взглядом за все, что было вокруг. В новом заборе уже отсутствует одна доска – явно тайный лаз для местной детворы. На столбе висит объявление о потерявшейся собаке. Под одним из маслянисто-желтых фонарей стоит припозднившаяся парочка, и парень явно рассчитывает хотя бы на поцелуй. В доме погасло единственное горевшее окно – кому-то завтра будет тяжело встать на работу… Все замечалось, все казалось важным и интересным, лезло в глаза так настырно, что Ичиго, в конце концов, не хотел видеть совсем ничего, потому что это не могло помочь. Невозможно все время отвлекать внимание, блокированная память вот-вот готова подкинуть сюрприз, расцвести пышным цветом новых, позабытых ненадолго подробностей, и пусть лучше это будет в темноте. Там, где легко дышать, где сырость остудит горящее нутро, и пройдет накатывающая дурнота от рейацу, ищущей выхода из запертого тела.
Цепочка фонарей обрывалась впереди желанной темнотой оголенного тоскливого парка. Ичиго снова пошел медленнее, глубоко вдыхая покалывающий легкие воздух, проскочил под последним оплотом света в царстве тьмы и направился к маняще открытым железным воротам мимо приютившихся сбоку мусорных баков…

***
На исходе месяца Ичиго узнал, что значит чувствовать себя мусором, пачкающим одним своим прикосновением нежную белую кожу арранкара. Четвертый Эспада, однажды почти убивший его без особого труда, не имел никаких оснований относиться к гостю Айзена как к кому-то, заслуживающему внимания или уважения. А без оснований Улькиорра ничего не делал. Наверное, Шиффер так и не пришел бы к Ичиго, не будь он так чуток к пожеланиям своего господина. А господин хотел причинить пленнику боль. Добить его. Ну и что, что таким способом. Может, он просто предвидел, что из этого получится?
Изящного «плачущего мальчика» с непомерным самомнением, который увел Иноуэ в это чертово место, Ичиго ненавидел, кажется, больше их всех вместе взятых. Ненавидел его маленькие, как у девчонки, холодные руки. Ненавидел не подходящий его миловидной мордашке голос. Впрочем, слышать его пришлось нечасто: говорить с Куросаки Шиффер полагал ниже своего достоинства. Он только изредка отдавал короткие приказы, а когда Ичиго их игнорировал, - невозмутимо и уже молча применял силу.
От прикосновений арранкаров, от их вкуса во рту, от их запахов хотелось избавиться настолько сильно, что мысль превращалась в манию, заставляя Ичиго по часу простаивать под душем. Хотя это не помогало. Может быть, вода здесь тоже была искусственная – как то странное солнце снаружи. Она ничего не смывала, и Ичиго все время ощущал себя вымазанным грязью с головы до ног. Улькиорра же добавил в общий фон особенные отвратительные ноты.
Шиффер пришел за день до того, как его отпустили, – точнее, вышвырнули. С ядовито-зелеными глазами, как будто медленно вытекающими из глазниц, с неподвижным лицом. Ичиго казалось, что обломок шлема у него на голове – это просто декорация, а настоящая маска арранкара надета прямо на лицо Улькиорры. Во всяком случае, эмоций на нем отражалось не больше, чем на лице куклы.
Каждый раз прежде Ичиго казалось, что до конца он не выдержит. Но именно тогда это ощущение дошло до предела, застелило глаза кровавой пеленой. Он попытался вырваться – и не смог. Запечатанная рейацу ничем не могла помочь, физические силы тоже почти истощились. Полная беспомощность душила, и Ичиго вдруг всерьез испугался, что может заплакать, а это все длилось и длилось, словно они оказались во временной петле. Улькиорра трахал его лицом к лицу и смотрел в глаза. Смотрел так внимательно, как будто искал там что-то, запоминал – намертво. Ичиго не выдержал и отвел взгляд, мечтая только о том, чтобы все прекратилось.
А еще Улькиорра позаботился о том, чтобы они кончили оба. И именно эта болезненно-сладкая судорога, прошедшая по телу, толкнула Ичиго за последнюю грань отвращения к себе. Уходя, Шиффер обернулся, чтобы вобрать в густую черноту зрачка картинку того, как Ичиго кусает дрожащие губы. Кажется, Квадра Эспада почти улыбнулся.
А Ичиго, как в забытьи подняв себя с постели, пошел в крошечную ванную, и там, в душевой кабине, он включил искусственную воду, которая никогда ничего не смывала.
Прикрыв глаза, Ичиго слушал, как барабанят упругие струи о матовое стекло стенки и как замедляет биение его загнанное сердце. Разряжаясь до нуля. Внутренний счет, который уже давно не спасал, но от которого не удавалось избавиться, замер на полутора тысячах. Ичиго поднял руку убрать назад налипшие на лоб волосы – плечо отозвалось легкой болью. Улькиорра. Мертвой хваткой удерживал извивающееся тело. Наверное, синяк уже начал наливаться цветом. И хотя это не имело ровным счетом никакого значения, думать о такой глупой мелочи было почти приятно, по сравнению с остальным. Шевеля рукой и прислушиваясь к ноющим ощущениям с все еще закрытыми глазами, Ичиго уловил чужое движение за стеклом.
Распахнул глаза – распахнулась дверца кабинки. Гриммджо смотрел на него – застывшего, как олень в свете фар – не больше секунды. А потом шагнул к нему, под воду, прямо в одежде. Ичиго жалко шарахнулся назад, но пространство было слишком ограниченным, чтобы это чем-то помогло. Сделав шаг, Куросаки уперся спиной в противоположную стенку.
- Привет, - мягко рыкнул Джаггерджак, и в его голосе Ичиго четко различил щелчок захлопнувшегося капкана. Таким же четким было понимание, что второго раунда он не вынесет. Как бы в подтверждение тянущее болью ощущение от плеча разлилось по всему телу волной, следом пришла неприятная слабость, от которой противно задрожали колени, и Ичиго отстраненно подумал, что Гриммджо придется держать его на весу или тащить обратно в комнату. Чтобы опять ломать его, вставляя, всаживая, вперед-назад, заполняя до отказа – разрывающей болью с отзвуком чего-то сладко-стыдного, и снова, и снова, и так до тех пор, пока…
Мысль оборвалась грубым, полузвериным поцелуем.
Каждый раз это шокировало Ичиго – чуть ли не больше, чем все остальное, гораздо более откровенное и грязное. Губы Гриммджо, его горячее дыхание и горячий шершавый язык. Он был единственным, кроме Айзена, кто целовал его. Жадно, кусая губы, иногда задевая, царапая своей маской. Когда это случилось в первый раз, Ичиго оторопел. Во второй – возмутился, пытаясь отвернуться. Он не понимал, зачем Джаггерджак делает это, не понимал смысла поцелуя без намека на какое-либо чувство, кроме похоти.
И в третий, и в четвертый раз Ичиго так и не понял этого, но Гриммджо был настойчив, а у Куросаки не оставалось выбора. Однажды ему вспомнилось утверждение о том, что шлюх в губы не целуют. Мысль была невеселой, но почему-то, при всей абсурдности его положения, в чем-то утешительной.
А сейчас Гриммджо снова целовал его, стоя в одежде под душем. Ичиго слишком устал, чтобы отвечать или пытаться остановить его. Он чувствовал руки Джаггерджака, беспорядочно и быстро гладящие его тело, чувствовал, как тот возбужден, и понимал, что его сейчас развернут, заставят опереться ладонями о скользкое стекло и расставить ноги шире…
Ичиго не сразу понял, что его трясет. И что Гриммджо оставил в покое его истерзанный рот. И что большие горячие руки замерли, теперь просто обнимая его.
Прижимая к себе мокрое вздрагивающее тело, Джаггерджак провел чутким носом от его щеки – по шее, к плечу, собирая с кожи воспоминания о чужом запахе. Внимательно и зло.
Уже не понимая, чего от него хотят, что происходит, где он и с кем он, Ичиго забился, отталкивая, отчаянно не желая какого-либо продолжения… и Гриммджо выпустил его. Вышел из душа, оставляя на полу лужу воды. С обвисших под собственной тяжестью мокрых волос тоже текло, но Джаггерджаку на это было откровенно плевать. Он смотрел на тревожно замершего Ичиго, и углы рта у него подрагивали, словно вдруг заржавевшие лицевые мышцы не позволяли усмехнуться. Взгляд неестественно ярких глаз нагло прошелся по всему телу, оценивающе-пренебрежительно, и вернулся к лицу Куросаки. Ичиго ответил на него, не двигаясь, не пытаясь отвернуться, и Гриммджо наконец просто ушел, так и не сказав ни слова. Будь у Ичиго чуть больше сил и желания, он бы сравнил арранкара с взъерошенной мокрой кошкой. Но ни сил, ни каких-либо желаний он в себе не находил, поэтому, оставшись в одиночестве, с тупым равнодушием стал снова слушать шум воды: кап-кап-капли по стеклу, монотонно. Надо было бы перекрыть кран, но протянуть к нему руку вдруг превратилось в неразрешимую задачу.
Вода заливала глаза, и Ичиго послушно смежил веки, плавая в ощущении того, что сейчас произошло что-то совсем, абсолютно неправильное. Если такое еще вообще было возможно.

***
Ичиго вдруг понял, что сидит на мокрой скамейке, вцепившись пальцами в шершавое деревянное сидение – почему-то это ощущение было самым реальным из всех. Он не помнил, как здесь оказался. Как прошел эти последние метры. Вокруг наконец-то было темно.

***
Из пересохших искусанных губ вылетали облачка пара и таяли. Ичиго пристально наблюдал за ними, выкарабкиваясь из воспоминания, как бабочка из кокона, почти чувствуя себя готовым расправить народившиеся крылья. И в то же время что-то не отпускало, что-то с ревом неслось по венам вместе с кровью, ударяло в виски, ломилось из всего тела и раздирало в разные стороны. Долгожданная тьма, к которой Ичиго так стремился, из полупрозрачной начала становиться плотной, осязаемой, будто его затягивало в черную дыру. В какой-то момент Куросаки зажмурился, не в состоянии смотреть и не видеть, а когда снова открыл глаза, то ночного дремотного парка не было. И шершавой мокрой скамейки тоже не было. Он по-прежнему сидел, но сжавшиеся пальцы заскребли по холодной гладкости стекла. Вскочив на ноги, Ичиго заозирался, понимая, что ему не показалось. Небо можно увидеть, не поднимая головы; бесконечный ряд одинаковых безликих небоскребов. Его внутренний мир по-прежнему пребывал в состоянии долбанутой перевернутости, хотя кое-что тут изменилось. Раньше здесь было светло, а теперь это место укутывали сумерки. А еще было холодно – кажется, даже холоднее, чем в реальном мире. Впрочем, и одет был Ичиго легко – в обычные черные хакама и косодэ, которые теперь, спустя месяц, ощущались на теле почти незнакомо. Но его не это тревожило.
- Какого?.. – начал было Куросаки, но его перебил так давно не слышанный низкий голос:
- Удивлен, что попал сюда, даже не высвободив духовное тело?
Зангетсу темной неподвижной фигурой стоял на тонком шпиле одного из зданий неподалеку. Руки в карманах балахона, черные очки даже в этих потьмах. Старина Зангетсу... Одинаково пафосный и суровый. Ичиго чувствовал свою вину перед ним за такое длительное бездействие. Меч ведь существует, чтобы сражаться? Чтобы защищать жизнь хозяина и других людей? А владелец Зангетсу предпочел сложить оружие…
- Что я здесь делаю? В последние дни я не принимал форму шинигами, потому что сила еще не вернулась, и я думал…
- Ты думал, что сможешь спрятаться, - опять оборвал его мужчина довольно резко.
- О чем ты? – нахмурился Ичиго. – Моя рейацу…
- С твоей рейацу все в порядке. Ты чувствуешь ее в себе, вот уже несколько дней как она восстановилась, но ты уже сам не даешь ей выхода. Мне большого труда стоило вытащить тебя сюда. Что случилось, Ичиго? Куда делась твоя решимость?
- Я… не понимаю. Я не сдерживал силу намеренно, - пожал плечами Куросаки, глядя на собственное смутное отражение под ногами. – И решимость тут ни при чем.
Когда Зангетсу заговорил снова, голос его звучал чуть мягче, хотя все еще был строг:
- Я хочу помочь тебе. Но для этого ты тоже должен хотеть помочь себе.
Вместо ответа Ичиго всмотрелся в небо, затянутое тяжелыми, готовыми разразиться дождем или градом тучами, сделал несколько шагов по стеклу, будто проверяя в очередной раз – не упадет ли. Сказал задумчиво:
- Мне почему-то казалось, что здесь все должно окончательно опрокинуться после всего… этого. Классно было бы: смотришь под ноги, а там – небо.
- Что ты чувствуешь?
Ичиго недоуменно поднял глаза на старика. Вопрос отчего-то застал его врасплох. Дыхание замерло на мгновение, все мысли как будто вытряхнули из головы, оставив пустоту, и из этой пустоты Ичиго после паузы извлек бесцветное:
- Кажется… ничего. – Только произнеся вслух, он понял, что так оно и есть. Это пугало. – Ни боли, ни гнева, ни ненависти… Ничего.
- Это не так, - неожиданно возразил Зангетсу и, вытащив одну руку из кармана, повел ею вокруг себя: - Оглянись. Разве то, что ты видишь, - свидетельство равнодушия и бесчувственности? Сейчас здесь тихо, потому что ты нашел способ успокоиться, но в другое время идет дождь, бури разражаются одна за другой, и это все – твои чувства, отделенные от тебя и запертые тут, внутри. Выпусти же свой гнев. Выпусти меня.
- Я забыл, что такое гнев. У меня было достаточно времени для этого.
- Так вспомни. Всего несколько дней назад ты был слаб, ты едва мог держать меня, твое тело было разбито, и разве ты не испытывал гнева по отношению к тем, кто сделал это? Вспомни, Ичиго. Вспомни, что чувствовал. Верни свои чувства – и ты вернешь свою силу. Вспомни, пока еще есть время…
С воспоминаниями у Ичиго проблем не было, хотя иногда он об этом и жалел. Отмотать время на несколько дней в прошлое было несложно. Он просто позволил себе прикрыть глаза, чтобы четче увидеть огромный зал с теряющимися во мраке сводами…

***
Спустя месяц Ичиго снова был в том же зале, в котором он сказал свое «Согласен». И Айзен снова снисходительно рассматривал его сверху вниз, холодно улыбаясь. Тошнотворное чувство дежа вю мешало сосредоточиться. Ичиго стоял прямой, как струнка, высоко подняв голову. Он понимал, что Айзен хочет полюбоваться на то, во что превратился пленник после их гостеприимства. Понимал, что у него плохо получается изображать безразличие и спокойствие. И все-таки ошметки гордости заставляли играть в эту игру. Выдержать помогало только осознание, что скоро все закончится.
- Как я и обещал, Куросаки-кун, ты возвращаешься домой, - торжественно-официально возвестил Айзен. – Надеюсь, ты провел здесь время с комфортом и удовольствием?
Боги, и как у него это получается? Десятилетия упражнений в лицемерии не прошли даром: ни взгляд, ни голос не выдают злой насмешки, он просто сама доброжелательность.
В искусстве лжи Ичиго тягаться с Айзеном, конечно, не мог, но на хмурую кособокую улыбку его все-таки хватило.
- Разумеется, - ответил словно кто-то другой его голосом.
- Не сомневался в этом, - довольно кивнул Соуске. – Скоро тебя проводят в Генсей. Думаю, Улькиорра составит тебе компанию. Он скоро придет сюда. А сейчас ты извинишь меня, если я уйду? Дела, знаешь ли.
Он неспешно приблизился к Ичиго, поднял руку – и Куросаки мгновенно забыл обо всех играх. В памяти отчетливо зазвучало тихое, обманчиво-ласковое «Иди сюда!», заставляя отшатнуться от ладони, коснувшейся его щеки. Как тогда, в первый день. Этого воспоминания никто так и не смог перебить.
- Надо же, такой молодой – и уже такой дерганый, - медово проговорил кто-то, выступивший из-за спины Айзена. Куросаки вскинул глаза на Ичимару. Тот смотрел на него с выражением умиленности на хитрой лисьей физиономии. Гина Ичиго видел впервые за время пребывания в Уэко. И он не знал, каким богам возносить благодарность, потому что если бы к нему заявился еще и этот…
- Полагаю, здесь многие захотят попрощаться с тобой, - вернул внимание Ичиго Айзен, отступая от него и позволяя наконец сделать нормальный вдох. – Надеюсь, мы еще встретимся, Куросаки-кун. И впредь… веди себя благоразумнее.
Кивнув на прощание, Айзен вышел. Гин издевательски помахал Ичиго рукой – как когда-то в Обществе Душ – и пошел следом за своим повелителем.
А Ичиго остался – вместе с арранкарами.
Теперь нужно было пережить только это. Только последний подарок Айзена. Ичиго ждал.

- Надо привести тебя в надлежащий вид перед возвращением. А то твои приятели решат, что ты на курорте был. Это, конечно, если ты не собираешься им рассказывать подробности своего пребывания здесь, - выступая вперед, ядовито улыбнулся Нойтора, прежде чем нанести удар.
Первое ребро не выдержало через пару минут. Еще одно продержалось несколько пинков – и отвратительно хрустнуло. Ключицу переломили, когда Ичиго попытался блокировать мощный удар Ями. Рука – еще пять минут боли, за которой уже не видно лиц. Их голоса доносились многократным эхом, и смысла слов он уже почти не понимал, машинально делая попытки защититься, которые выглядели настолько беспомощно, что ему самому было бы смешно. В другой ситуации. Истощенный, ослабший, Ичиго превосходно играл роль груши для битья, в последний раз позволяя им делать все, что им угодно. Он знал, что не умрет, остальное было не важно. Они собирались отпустить его живым… и в этом была их ошибка.
Прекрасное видение их окровавленных тел не позволяло потерять сознание.
- Эй, Гриммджо, чего ты там прохлаждаешься? – позвал какой-то арранкар, имени которого Ичиго не знал. Не помнил. – Развлечься не желаешь?
- Тоже мне развлечение, - громко и презрительно откликнулись откуда-то сбоку. Куросаки зачем-то повернулся – и увидел Джаггерджака, стоящего в тени высокой колонны в стороне ото всех. Ни на Ичиго, ни на остальных он демонстративно не смотрел, засунув руки глубоко в карманы. – Это даже не драка, а так, пустая трата времени. Ни удовольствия, ни веселья.
- А может, тебе жалко нашего дорого мальчика? – сладко поинтересовался Гранц, небрежно поправляя ядовито-розовую челку. Сам он тоже к Ичиго не приближался, но, вероятно, из-за страха попортить маникюр.
Гриммджо издал резкое «ха!», оттолкнулся от своей опоры, приблизился к кругу арранкаров, в центре которого уже лежал не удержавшийся на ногах Ичиго.
- Зачем мне довольствоваться какими-то огрызками? Я собираюсь убить его, когда он не будет похож на кусок дерьма.
- Убить? А не тебя ли он милостиво пощадил, а потом еще и спас твою жалкую шкуру от моих секир? – злорадно напомнил Нойтора.
Голубые глаза вспыхнули, зажглись яростью, но Гриммджо сдержался и ответил почти спокойно, только с глухой угрозой в завибрировавшем голосе:
- Вот именно за это я его и прикончу. Так что заканчивайте этот фарс, а то он еще сдохнет раньше времени… Опять.
Больше не обращая ни на кого внимания, Джаггерджак подошел к неподвижному Ичиго, подхватил его, как пушинку. Глянул на браслеты, все еще болтавшиеся на истончившихся запястьях, - кивнул Заэлю:
- А эти штуки?
- Конечно, я их заберу. Это ценные вещицы, - отозвался ученый, снимая оковы. – А куда это ты с ним собрался, позволь спросить?
Секста, держа Ичиго под мышкой, как тряпичную куклу, пожал плечами:
- Его же надо оттащить обратно?
- Айзен-сама, вроде, приказал это Улькиорре, - пробасил Ями, который хоть и был идиотом, но начальства старался слушаться, во избежание разного рода неприятностей вроде отрезания руки. Особенно когда волшебной девчонки-целительницы здесь не было.
- Ты его тут видишь? Я – нет, - отрезал Гриммджо, поудобнее перехватывая свою ношу, отчего Ичиго сдавленно выдохнул. – А любоваться на вот этого вот, - Куросаки снова тряхнули, совершенно точно давая понять, что речь идет о нем, - мне осточертело. Выкинуть этот мусор – дело трех минут, необязательно Улькиорру ждать.
- Мусор выносишь… Смотрите какой хозяйственный, - улыбнулся Заэль. – Ну, если тебе так хочется с ним возиться, то это не мое дело.
Остальные, видимо, были того же мнения, потому что больше возражений не последовало. Хмыкнув, Гриммджо размашисто зашагал к выходу. Не пытаясь освободиться, Ичиго только проговорил, задыхаясь:
- Меч…
- Будет тебе меч, успокойся, - ворчливо раздалось сверху.
И занпакто, в самом деле, скоро появился в другой руке Джаггерджака. Как это произошло, Ичиго не был уверен, но, кажется, Гриммджо на несколько минут оставил его в коридоре, а когда вернулся, то с ним уже был старина Зангетсу.
Все то время, что они добирались до Генсея, Джаггерджак молчал. Не издевался, не оскорблял – просто молча тащил его. Один раз Ичиго зашевелился, пробормотав:
- Пусти, я могу идти сам.
- Ага, щас, - даже не видя лица арранкара, Куросаки отчетливо представил его оскал, косящий под улыбку. От ясности картинки он почему-то вздрогнул.
Когда они оказались на пустынной улице Каракуры – минутах в десяти ходьбы от магазина Урахары, как определил Ичиго, осмотревшись – Гриммджо сгрузил Куросаки на грязный холодный асфальт дороги, бросил меч рядом, отчего тот оскорбленно лязгнул.
Словно поняв, о чем пропел металл, арранкар добавил с кривой улыбкой:
- Держи свой консервный ножик. Надеюсь, когда мы встретимся в следующий раз, ты сможешь сам держать его в руках. И крепко.
- Не сомневайся, - заверил Ичиго, кое-как поднимаясь на ослабшей здоровой руке и сплевывая кровь, все еще сочащуюся из разбитой губы.
- До дома, уж извини, не провожаю, - сказал Гриммджо по-прежнему издевательски, но Куросаки почему-то показалось, что извинение было вполне серьезным. У него, наверное, сотрясение мозга, раз мерещится всякое.
- Проваливай, - прошипел – скорее от боли в изломанном теле, чем от злости.
Гриммджо фыркнул и пошел прочь – как всегда, с руками в карманах. Обернулся – помедлил, глядя, как Ичиго, морщась, пытается подняться.
- Еще увидимся, - бросил то ли обещание, то ли угрозу – и исчез, как будто его здесь и не было.
Ичиго встал, опираясь на Зангетсу, повел по сторонам мутными глазами. Двигаться было больно, дышать было больно, но ему нужно было добраться до Урахары. Там он сможет восстановиться и вернуть силы. А потом убить их всех.
Стиснув зубы, Ичиго сделал первый шаг.

***
Только сделав шаг, он опомнился, распахнул глаза – и с изумлением увидел, что начался снегопад. Как отклик, отзвук поднявшегося в нем холодного гнева. Зангетсу был прав: вспомнить его оказалось не так уж трудно. Гнев пробивался сквозь отупение, сквозь болевой шок, парализовывавший все чувства. Гнев сыпался с неба, устилая собою все вокруг.
Только Ичиго забыл, кто может спрятаться за ним, слиться с ним воедино – верный спутник и вечное проклятье.
- Какая встреча! – услышал Куросаки насмешливый голос с металлическими нотами, лишь сейчас понимая, что он больше не видит Зангетсу. Вместо черного силуэта за снежной завесой показались белая одежда, белые волосы и белое лицо.
Его пустая половина, закинув меч на плечо, рассматривала его с откровенным любопытством. Бескровные губы растянулись в приветливую улыбку, и предвещать это могло только одно: крупные неприятности.


Продолжение - в комментариях

запись создана: 20.02.2009 в 01:57

@темы: NC-17 /материалы для взрослых, fanfiction /фанфики

---

[Ложка Вазелина]

К Новому году мы издадим-таки альбом.
Ансамбль "Пающие в клаповнике" - розавая х. и тюремная пасуда представляют.
Ворнин, дикий вой, местами мимо нот, ну вы поняли.

Песня Уленьки Великому Ками-саме.

Текст

Всё ещё молодой и интересный,
Достаточно красив, достаточно известный.
Мне хорошо с тобой и даже очень,
В Лас Ночес тихий час и дело к ночи.

Спрячемся от меносов под шёлком.
Я буду твоим Бэтменом, ты - волком.
И для тебя теперь всегда, я буду.
Твоейю только Куатрою и всюду...

Припев:

К Химэ ревнуй меня,
Нежно меня ругай,
В Эспаде держи меня,
Только не выгоняй.

Собранья и квесты так много значат,
Но если рядом ты, я всех богаче.
И даже каждое твое решенье,
К оргазму приведет в мгновение.

Спрячемся от Яма-джи под шёлком.
Я буду куртизанкою, ты - полком.
И для тебя теперь всегда, я буду.
Твоейю только Куатрою и всюду...

К Сексте ревнуй меня,
Глазки мне выбивай,
В Эспаде держи меня,
Только не выпирай.

К Химэ ревнуй меня,
Нежно меня ругай,
В Эспаде держи меня,
Только не выгоняй.

Серенада Теслы.

Я не знаю, что мне делать с этою бедой,
У меня в Лас Ночес было всё, да не то.
Где моя КвинтА- мне неведомо,
Пусть всё будет как суждено, но

Я не знаю, что мне делать с этою бедой,
У нее небесный запах, цвет голубой,
Сердце по ночам Ками молится,
Просит каждый раз об одном, но...

Но я играю эту роль,
Как две сестры - любовь и боль,
Живут во мне необъяснимо.
Тебе и менос по плечу,
А я в Эспаду не хочу,
Не оставляй меня, мой длинный.

Поначалу не боялся, думал что пройдёт,
Но внезапно отказало око мое.
Всё, что до него было, не было,
Выбили из памяти мне, но...
Я не знаю, что мне делать с этою бедой,
У меня в Лас-Ночес было всё, да не то,
Где же мой прибор - мне неведомо,
Жрать руками мне суждено, но...

Но я играю эту роль,
Как две сестры - любовь и боль,
Живут во мне уже привычно.
Тебе и Секста по плечу,
Но я с Октавой не хочу,
Не оставляй меня, мой длинный.

@темы: funny /весёлое

---

Солнце

[Amaltiirtare-the-Witch]

Название: Солнце
Автор: Amaltiirtare-the-witch
Бета: Amaltiirtare-the-witch
Фандом: Bleach
Персонажи: Гриммджо/Ичиго
Рейтинг: PG
Размер: мини
Статус: Закончен
Предупреждение: не споткнитесь о лежащий на пороге ООС
Художественное оформление:  Crazy_werewolf
Дисклеймер: Моя трава, персонажи нет, а так хотелось бы....
От автора: писалось под давлением плохой дождливой погоды, внезапно начавшейся сессии, депрессии и еще черт знает чего

Никогда еще дорога от школы домой не была такой долгой.
Мелкий моросящий дождик неприятно холодил кожу, стекал с рыжих волос, забирался за воротник формы, которая тут же намокала и прилипала к спине. Небо быстро меняло цвет от унылого светло-серого оттенка до глубокого графитового, вечернего. Парк опустел, дети разбежались по домам, потому как вместе с темнотой приходил холод. Холод осенней ночи.
Он чувствовал этот холод всем своим существом, но не хотел согреться. Он не спешил домой, стараясь оттянуть как можно дальше тот самый момент, когда он переступит порог своей уютной прихожей. Тогда, на звук открывшейся двери из кухни выглянет Юзу и улыбаясь спросит, как дела. И нужно будет натянуть счастливую и беззаботную улыбку и сказать, что все хорошо. Отец, как всегда, выпрыгнет из ниоткуда как черт из табакерки и отвесит любимому сыну парочку тумаков за то, что опоздал к ужину. Придется дать ему сдачи, чтобы он не заподозрил, как сейчас хреново на душе, как хочется просто лечь и не двигаться.
Но даже самая длинная дорога, в обход за несколько кварталов, в конце концов, привела его под дверь дома. Занавес.
Поздоровавшись с сестрами и папой, Ичиго поднялся в свою комнату, переоделся и рухнул на кровать. Сил двигаться не было. Он никогда бы не подумал, что строить из себя счастливого и довольного жизнью человека так сложно. Даже улыбка давалась ему с трудом.
Это была не банальная физическая усталость. Его выносливости может позавидовать даже танк. Но в последнее время он все чаще замечает, что ему чего-то не хватает. Чего-то очень важного, жизненно-необходимого. Как будто у него что-то отняли, что-то ценное и нужное. Но он не мог понять, что. Парень не спал ночами, уставившись в идеально белый потолок, копаясь в себе, пытаясь найти причину такой сильной апатии. Но тщетно.
Ичиго не мог понять, почему все вокруг перестало вызывать какие-либо эмоции. У него замечательная семья, отличные друзья. В городе все относительно спокойно, уже не приходится так часто срываться с места и бежать по очередному вызову. У него теперь куча времени, чтобы проводить его с теми, кто ему дорог. Но вместо этого, как только он видел веселые лица Иноуэ, Рукии, фирменный оскал Ренджи, невозмутимого Чада и спокойного Исиду, у него возникало сильное желание уйти от них куда-нибудь подальше. Потому что они были счастливы, смеялись и шутили, подкалывали друг друга, радовались жизни. А он не мог. Внутри все сжималось, отчего становилось очень пусто на душе. Пусто и холодно. Ичиго чувствовал себя лишним рядом с ними. Несмотря на то, что они были его лучшими друзьями.
Вздохнув, он посмотрел в окно. Стало совсем темно, зажглись фонари. С улицы тянуло запахом опавшей листвы и намокшей травы. Раньше ему нравился этот запах. Запах осени.
Стрелка часов мерно перешагнула на одно деление, отмерив еще один прожитый Ичиго час. С их последней встречи прошло уже два дня. Грудь сдавили ледяные тиски. Его терпения никогда не хватало больше, чем на три дня, значит, скоро появится. Он ждал. Не потому что очень хотел увидеть того, кто считался его врагом. Он хотел, чтобы сегодня все закончилось как можно быстрее. Клонило в сон.
Где-то далеко, на окраине города вспыхнул синий огонек чьей-то сильной реяцу. Ичиго закрыл глаза. Он знал этот поток энергии, знал, кому он принадлежит. Знал, что если он не бросится сейчас туда, где вспыхнуло пламя чужой силы, то ее обладатель очень скоро потеряет терпение и сам придет к нему. Подросток задумался. Это началось всего месяц назад. Айзен был повержен, но и Готей-13 был слишком истощен войной. Поэтому было заключено что-то вроде пакта о ненападении. Оставшиеся арранкары согласились, так как это даровало им жизнь. Охотится они могли и на мелких Пустых и адьюкасов, не трогая души людей и шинигами. Но без лидера, державшего все нити власти, они очень быстро перегрызлись и разбились на мелкие группки, у каждой был собственный вожак и своя территория. Теперь Уэко Мундо трясло от частых междоусобиц. И конечно, виновником всего этого был избран он, шестнадцатилетний подросток, временный шинигами Куросаки Ичиго.
Именно избран. И именно им. Потому что посмел победить Короля, а потом еще и защитить Его Величество от других представителей Эспады, желавших побыстрее расправиться с чересчур вспыльчивым, нахальным и своенравным Секстой. После этого, в течение месяца с интервалами в два-три дня он чувствовал присутствие его реяцу в городе.
Ичиго не ошибся. Через пятнадцать минут огонек энергии начал двигаться, направляясь в его сторону. Секста был очень недоволен, судя по рваным волнам, исходившим от него. Видимо, в Уэко Мундо арранкарская шпана доставляла много хлопот, не желая подчиняться бывшей Эспаде, предпочитая существовать самостоятельно. Да и в «команде» Гриммджо было не так все радужно. Приходилось постоянно доказывать свое право лидера в его маленьком мирке, раздираемом на части мелкими стычками и интригами.
Тяжелое тело приземлилось на кровать. Мелкие брызги воды разлетелись по комнате, когда Секста пытался стряхнуть с волос капли дождя. Колючий взгляд чувствовался кожей, Ичиго даже не надо было открывать глаза, чтобы увидеть рассерженного парня.
- Чертова погода! – Проворчал Гриммджо, убирая прилипшие ко лбу влажные прядки. – Слыш, ублюдок! Какого хрена я за тобой бегать должен?! Совсем страх потерял, шинигами недоделанный.
Ичиго уже привык к таким оскорблениям, перестал обращать на них внимание уже давно. Его реакция была на руку только Гриммджо, поэтому он предпочитал отмалчиваться, не вступая с ним в словесную перепалку.
- У меня сегодня настроение ни к черту, так что давай сразу без прелюдий.
«Прелюдиями» арранкар называл драку. В последние несколько раз они опускали этот процесс, переходя сразу ко второй части, банально называемой сексом. Это было как какое-то помешательство. В бешенстве Гриммджо валил его на землю, вырывая меч, осыпая ругательствами, и брал его, грубо, жестко, с ненавистью глядя в карие глаза, смотрящие в ответ со злобой, что окончательно срывало тормоза разъяренному арранкару. В первый раз Ичиго был готов возненавидеть его за такое унижение, но не получилось. Видимо, это не было заложено в его природе. Потом чувство злобы окончательно улетучилось, оставив на своем месте темную пустоту.
- Как же меня все достало!– Гриммджо склонился над смирно лежащим парнем и принялся вылизывать его шею. Это было единственной лаской, которую получал Ичиго. На большее Сексты не хватало, подготовка никогда не занимала больше минуты. А поцелуи он видимо считал слишком щедрым подарком, которого Ичиго не достоин. - Арранкарское отребье, ненавижу! Только путаются под ногами, крутых из себя строят. Ушлепки дырявые.
От этих слов пустота в душе начала покрываться коркой льда, царапая душу, раня сердце острыми холодными иголками, разрывая изнутри.
Две недели назад Ичиго понял, что причиной такой сильной ненависти был даже не он сам. Гриммджо давно перестал говорить «Я ненавижу тебя, Куросаки Ичиго!», не обещал убить при первой же возможности. Он просто выплескивал весь негатив, связанный с потерей Хогиоку, убийством Айзена и воцарившейся анархией в Уэко Мундо, на парня. Хотя, чего Ичиго, собственно ожидал. Арранкарами движет инстинкт. У Гриммджо самым сильным был инстинкт, заставляющий его постоянно искать стычек с сильными врагами. И инстинкт, которого еще никто не отменял, ввиду непреложных законов физиологии. Подраться и потрахаться, желательно и то, и другое. Секста решил, что раз Ичиго хороший соперник в драке, то зачем далеко ходить и искать кого-то для удовлетворения другой потребности. Вполне логично.
Из чувства изощренного мазохизма, не иначе, парень вскоре перестал сопротивляться столь сильному напору. Где-то в глубине души подросток надеялся, что их отношения, таким образом, рано или поздно перейдут на другую ступень. Он ждал этих заветных слов, «я ненавижу тебя», произнесенных хриплым от возбуждения голосом, как утопающий пытался уцепиться за спасительный жестокий блеск в синих глазах. Но раз за разом понимал, что для Гриммджо это своего рода терапия, снятие стресса. И ничего больше.
Устало приоткрыв глаза, Ичиго посмотрел на сидящего рядом арранкара. Вид у него был злой и голодный. Не подающая признаков жизни добыча не устраивала хищника, он привык, что при первых же прикосновениях парень начинал брыкаться, пытаясь вырваться из его рук, глаза меняли теплый каштановый оттенок на темный, искрящийся всполохами золотого огня злобы. Но сейчас все было по-другому. Ощущение, что что-то не так не покидало Гриммджо с того самого момента, когда он шагнул из черной пасти Гарганты в пропахший сыростью городок. Какое-то странное ощущение потери не оставляло его и сейчас, когда он смотрел на лежащего на кровати парня.
Встряхнув голубыми волосами, как бы отгоняя так некстати навалившиеся размышления, Гриммджо решил продолжить начатое. Ему и так хватало проблем, а копаться в себе и выяснять, чего же ему так не хватает, он не хотел. По крайней мере, сейчас. Переполнявшая его злоба требовала выхода, царапалась изнутри, как запертый в клетку зверь.
- Ты чего как бревно лежишь, паршивец?!
Он ожидал какой угодно реакции. Удара в челюсть, в пах коленом, матерного потока, но только не усталых карих глаз, смотрящих как-то отрешенно, обессилено. От этого взгляда становилось как-то не по себе, настолько безразлично сейчас смотрел на него подросток. От того, что произошло потом, у арранкара чуть было не начался нервный тик.
Присев, Ичиго стянул с себя футболку, зябко поежившись от легкого холодного ветерка, трепавшего легкие занавески на окне, немного приподнял бедра, снимая брюки с бельем. Раздевшись, он раздвинул ноги, вытягивая их по бокам Гриммджо, так, что он оказался сидящим между чуть согнутых коленей. Откинувшись на подушку, подросток тихо, но очень твердо и спокойно произнес:
- Бери то, за чем пришел и уходи.
И отвернулся, положив голову на бок.
Гриммджо моргнул. Потом еще раз. Картина не менялась. Все происходящее было настолько неестественно и неправильно, что он чуть было не впал в ступор. Потом нашелся и рявкнул:
- Что за шутки, Куросаки?! Жить надоело, ублюдок мелкий?!
Он сказал это только для того, чтобы не молчать. Чтобы хоть что-то сказать и не выдать своей растерянности. Чувство беспокойства все четче оформлялось, крепло, мысли бешено носились в голове. Все насущные проблемы, все неурядицы связанные с попытками Эспады восстановить жалкое подобие централизованной власти в Уэко Мундо, все эти «придворные» интриги, в которых привыкший все проблемы решать мечом арранкар ничего не смыслил, отошли на задний план. Сейчас его волновало почему этот сгусток энергии, заводящийся с полуоборота, стоит только брякнуть какую-нибудь гадость, выглядел таким потерянным и надломленным. То, с каким равнодушием он отдавался на милость своему врагу, пугала.
Карие глаза встретились с темно-голубыми.
- Я что, выгляжу очень радостным и счастливым?! Ты думаешь, что мне сейчас очень весело?! – К горлу подкатывал ком. Сегодня можно не сдерживаться. Будь, что будет, но дальше он так не может. По щекам побежали соленые дорожки слез. – Мать твою, что тебе еще от меня надо?! Пришел трахать – трахай, только в душу не лезь! Сделай уже это и вали туда, откуда вылез, придурок!
Гриммджо оторопел. Парень лежал, мелко содрогаясь всем телом, сдавленно дышал, накрыв ладонью губы, не давая рыданиям вырваться наружу. Что случилось? Секста ощутил странное гадкое скребущее чувство. Раньше с ним такого не было. Он вообще мало прислушивался к своим чувствам, полагаясь только на инстинкты. Но сейчас, глядя на Ичиго, у него внутри как будто вырос кактус. Тысячи мелких иголок-укоров впились в него, давая ростки другому чувству, которое крепло с каждой секундой, все увереннее поднимая голову.
Джаггерджак погладил сильные ноги парня и, аккуратно взяв под коленки, сдвинул, укладывая его ровно на кровати. Взяв скинутое на пол покрывало, он прикрыл его до пояса. Ичиго все еще тихо всхлипывал, не обращая внимания на то, что сейчас делает Гриммджо.
Арранкар каким-то шестым чувством понимал, что нужно что-то сделать, как-то успокоить, что ли. Но не знал, как. Он не привык к проявлениям ласки, заботы и внимания. Он сам никогда такого не удостаивался, поэтому и не разбрасывался нежностью. Тем более, что он искренне надеялся, что нежность и сострадание он искоренил в себе уже давно, считая эти чувства проявлением слабости и отголосками человеческой натуры, которую старался свести к минимуму.
А сейчас он сидел, растерянный, не зная, как поступить. «Может, погладить его?» Неуверенно протянув руку к Ичиго, Гриммджо замер, так и не дотронувшись до рыжих растрепанных волос. Это было необъяснимо, но он как будто натолкнулся на ледяную стену, отделявшую его от подростка. Жгучий резкий холод впился в подушечки пальцев острыми шипами.
Отдернув руку, арранкар почувствовал, что еще немного, и он начнет паниковать. «Черт! Черт! Черт!» - ни одной путной мысли не приходило в голову. – «Стоп. Надо его обнять. Должно сработать». Гриммджо улегся на бок, удобно устроившись, и потянул Ичиго к себе. Парень не сопротивлялся. Обвив руками безвольно обмякшее, как тряпичная кукла, тело, арранкар принялся наблюдать за парнем, надеясь, что он сейчас встрепенется и даст ему в поддых. Но тусклые глаза смотрели все так же отрешенно, как бездушные стекляшки. Глупые серо-коричневые стекляшки, часто используемые как глаза для кукол.
Прижав парня к себе, Гриммджо ошарашено уставился в темноту комнаты. Он прислушивался к своим ощущениям, ставшим теперь как никогда острыми, и не верил. От Ичиго больше не исходило тепло. Нет, на ощупь кожа была нормальной температуры, как и положено. Не было того внутреннего огня, блики которого плясали маленькими чертиками в золотисто-медовых глазах, согревая всех окружающих. Этот внутренний жар был источником силы подростка, заставлял его идти вперед, сшибая все на своем пути, ради спасения близких ему людей, ради защиты его родного города, ради спасения мира. В сражении этот огонь перерастал в настоящий пожар, вырывавшийся наружу сильными неровными языками черного пламени реяцу. Он отдавал его без остатка всем, кто в нем нуждался. Поддерживал веру в своих друзьях, вел их вперед за собой, как сигнальный огонь. Даже во время битвы он отдавал противнику частичку этого тепла, не жалея себя, сражаясь до последнего. Сам Джаггерджак был когда-то привлечен этим пламенем, этим жаром, исходившем от рыжеволосого мальчишки. Когда-то он хотел растоптать этот огонь, погасить, вырвать его из груди шинигами, настолько сильна была ненависть к этому сметающему все пламени.
А теперь Гриммджо не чувствовал его, этот внутренний огонь. В глазах больше не плясали бесенята, водя хороводы по карамельной радужке. Ощущалась только пустота.
Чуть отодвинув от себя парнишку, арранкар продолжал всматриваться в его лицо, в надежде поймать хоть отголосок того пламени, хоть маленькую искорку. Безрезультатно.
Кто с ним это сделал? Что произошло?
Гриммджо подумал было, что что-то случилось с его семьей или с кем-то из друзей. Но если бы это было так, то парень сейчас бы не лежал, как мертвый, а с упорством танка спасал бы тех, кто ему дорог.
Понимание начало медленно просачиваться сквозь плотную пелену неизвестности. От осознания произошедшего у Гриммджо все внутри сжалось и неприятно зашевелилось, как будто в грудь вставили ледяную палку и медленно проворачивали.
Месяц назад, после первой их стычки со времени заключения мира, арранкар почувствовал прилив сил, как будто драка с сильным противником поднимала ему тонус. Так оно и было, но сейчас, когда сомнения или робость в принятии решений могут стоить жизни, это было особенно заметно. Каждый раз после «прогулки» в Генсей он с удвоенным рвением принимался восстанавливать порядок в мире, который считал по праву своим. Что-то поддерживало его все это время, не давая опустить руки, давая энергию его природному упорству и упрямству. Он сначала удивлялся, а потом перестал обращать внимание, считая, что так и должно быть.
И только сейчас, лежа в обнимку с Ичиго и глядя в его безжизненные, лишенные блеска глаза, он с ужасом понимал, что это он виноват в том, это эти глаза больше не горят ни от злобы, ни сверкают решимостью, ни испускают солнечных зайчиков, как было, когда подросток улыбался. Ичиго не умел скрывать свое пламя, прятать его от окружающих. Поэтому у него много друзей, по-настоящему верных и дорогих. И они платят ему тем же, отдавая свое тепло взамен того, что дарил он.
А Гриммджо ничего не дарил. Он только отнимал. Раз за разом, являясь в Генсей, он уходил оттуда с кусочком самого солнца, спрятанном в этом рыжеволосом мальчике. И этот осколок чужого, но настолько родного пламени и был источником тех самых сил, которые толкали его вперед. Арранкар не мог по-другому. Ему никто ничего не дарил просто так, поэтому и он умел только отнимать, так как в этом мире выживает сильнейший. Только сейчас он с ужасом осознавал, что если все время только брать, ничего не оставляя взамен, то скоро и брать-то будет нечего. И сейчас его личное солнышко, о которое он грелся все это время, погасло.
Даггерджак понимал, что все еще можно исправить. Еще можно вернуть задорный золотой блеск глазам Ичиго, еще не все потеряно. Но как? Он не может сейчас с ним остаться, чтобы парень проснулся утром и понял, что он все-таки ему нужен. Он должен идти, уже совсем скоро. От осознания собственной беспомощности в таком деле, Гриммджо разозлился. На себя, за то, что так расклеился из-за какого-то мальчишки, который по идее ему кровный враг, но который, как оказывается, ему ближе, чем все братья-сестры арранкары. Какого черта он должен ощущать все эти мерзкие чувства, которых он был лишен, будучи Пустым?! Он же не человек, так не должно быть, так неправильно.
Увлекшись самобичеванием, Гриммджо не заметил, что его реяцу стала вырываться закрученными спиралевидными потоками, выплескивая негатив наружу. От этого спящий рядом парень хмурился во сне, веки подрагивали. Ему снился кошмар, навеянный присутствием разозленного на самого себя арранкара. Джаггерджак выдохнул. Он справится. Он же Король. Он смог выжить в той мясорубке, которую затеял Айзен, пережил «гражданскую» войну в самом Уэко Мундо и эту проблему он решит. Хотя, признаться, он бы лучше выступил против всего Готея-13, чем решал задачи такого интимного характера. Но, если он хочет и дальше иметь свое личное солнце, то придется постараться. Поэтому, успокоившись, он легонько подул на чуть влажный лоб мальчишки, прогоняя кошмар, наблюдая, как складочка меж бровей разглаживается, дыхание выравнивается, и парень снова погружается в безмятежный сон.
Гриммджо невольно засмотрелся. Он никогда не видел Ичиго спящим. После секса, каким изматывающим бы он не был, арранкар всегда уходил. Он одевался и открывал Гарганту, шагая в темноту, даже не оглядываясь на оставшегося лежать парня. А возможно, это было важно. И возможно, сейчас не было бы этой ужасной ситуации, когда он в растерянности не находил себе места. А парнишка во сне выглядел совсем беззащитным, прижав руки к груди, мерно сопя. Такой красивый, и такой хрупкий.
Джаггерджак аккуратно встал, стараясь не разбудить Ичиго. Нужно было что-то придумать, что-то, что даст подростку понять, что он нужен, очень нужен. Только как?
Вариант с запиской отпадал. Гриммджо не умел складывать слова в красивые предложения, да и сам факт того, что он как последний школьник будет писать записку парню, в которой объяснит ему суть происходящего, казалась абсурдом. Да и не поверит Ичиго во внезапно нахлынувшую волну нежности. К тому же, если эту записку найдут его сестры, или не дай Бог, отец, то проблемы будут у обоих. Разборки с папашей, у которого был гипертрофированный материнский инстинкт, в его планы на ближайшее будущее не входили.
Как всегда, идея пришла неожиданно. Хмыкнув, Гриммджо принялся за поиски необходимого орудия. Сделать что-то очень хорошее ему не позволяла природная арранкарская вредность, а что-то очень плохое – невесть откуда взявшаяся совесть. Найдя компромисс, он принялся за исполнение своей задумки, представляя себе реакцию парня, когда тот проснется утром. С чувством выполненного долга, Гриммджо в последний раз взглянул на спящего подростка. Все-таки, он стоит таких усилий, его маленькое рыжее своенравное солнышко.
Проворно выпрыгнув в окно, арранкар открыл портал и исчез из начавшего уже просыпаться города.
***
Утро началось со звонка будильника. Ичиго потянулся в кровати, разгоняя кровь по телу. Еще один день. Еще один акт пьесы под названием «Счастливая и беззаботная жизнь Куросаки Ичиго». Протерев глаза, парень начал выкарабкиваться из-под теплого одеяла, не желавшего отпускать хозяина на волю. Кое-как справившись с взбунтовавшимся покрывалом, Ичиго направился в ванную. После вчерашнего всплеска эмоций болела голоса, глаза немного опухли. Нужно было привести себя в порядок, чтобы домашние не заметили предательской красноты под веками.
Повернув кран, он склонился над раковиной и уже набрал полные пригоршни прохладной воды, как уже проснувшийся мозг заметил оранжевое пятно на левой ладошке. Ичиго внимательнее рассмотрел руку. Пятнышко оказалось солнцем, нарисованным водостойким маркером. Красивое такое солнце, на всю ладошку, с легкими штрихами красного цвета, придававшее картинке объемность.
Подросток моргнул. Вчера рисунка не было, это точно. Откуда он взялся, Ичиго не знал. У его сестер вряд ли хватило бы наглости без стука зайти к нему в комнату и разукрасить спящего. Кон был в магазинчике Урахары, так что вариант с подлянкой от его «заместителя» отпадал.
Оставался, конечно, последний вариант. Но его Ичиго даже не рассматривал. Это просто нелепо. Этот скорее оставит ему на память прокушенное плечо, чем напряжет свое величественное воображение для такого поступка.
Так и не придя ни к какому выводу, Ичиго решил замаскировать непредвиденный бодиарт перчаткой, так кстати нашедшейся у него в завалах одежды.
Весь день в школе он раздумывал над этим рисунком. Солнышко было симпатичное, большое, яркое. Лучики нарисованы как маленькие язычки пламени, которые как бы обнимали ладошку. Маркеры, которыми, по всей видимости, было оно нарисовано, нашлись под кроватью. Совершивший сей странный поступок не придумал лучшего места для того, чтобы спрятать улики. Неясным оставалось одно. Кто это сделал?
Усмехнувшись, Ичиго решил при первом же удобном случае, предъявить рисунок главному подозреваемому. Почему-то он был твердо уверен, что Гриммджо вернется сегодня. Осталось дождаться вечера.
День пролетел незаметно, без происшествий. В первый раз за последние несколько недель Ичиго поймал себя на мысли, что спешит побыстрее прийти домой. После ужина подросток поднялся к себе, открыл окно, впуская свежий вечерний воздух, и уселся на кровать. О том, чтобы приняться за уроки не могло быть и речи. Желание поскорее узнать, что же стало причиной такого нестандартного поступка со стороны Сексты, не давало покоя, отгоняя все остальные мысли. Но время шло, а огонек знакомой реяцу все никак не хотел показываться.
Тревога все усиливалась, на душе становилось как-то погано. Чувство пустоты, которое только стало немного рассасываться сегодня днем, опять начало давить. Слезы сами собой навернулись на глаза. Не от обиды, не от злости. Очередная глупая надежда. Как будто арранкара, привыкшего только убивать, может тронуть чья-то боль. В одиннадцать подросток не выдержал и лег спать, закутавшись в одеяло.
Шелест еще не опавшей листвы за окном приятно убаюкивал. Вскоре на улице раздался шорох падающих с неба капель, начался сильный дождь. Под эту незамысловатую музыку, Ичиго погружался в сон.
Синяя вспышка зажглась совсем рядом, как будто в комнате взорвалась световая граната. Парень даже не успел вскочить, как почувствовал, как кровать знакомо прогибается под тяжестью чужого тела. Подросток замер. Арранкар не издавал недовольного рычания, его реяцу лилась спокойным потоком. В первый раз он ощущал, что у Гриммджо нормальное настроение. Он не бесился, не злился, а тихо, по-кошачьи аккуратно лег позади Ичиго. Подросток вздрогнул, когда сильная рука осторожно легла ему на талию. Против ожидания, Гриммджо не стал притягивать его к себе, а остался лежать на небольшом расстоянии.
Развернувшись к нему лицом, парень включил настольную лампу. От резко ударившего в глаза света зрачки в синих глазах напротив резко сузились, но взгляда арранкар не отвел, все так же спокойно глядя на Ичиго.
Ткнув ему в нос ладонью с нарисованным солнцем, подросток состроил грозную мину и спросил:
- Твоих лап дело?
- Куросаки, ты чего? Чем тебя уже по голове приложили? - Ухмыльнулся Гриммджо.
Глядя в нахальные, блестящие от отражавшегося в них света лампы лазурные глаза, рыжий почувствовал, как по телу пробежался легкий холодок, сменившийся приливом тепла. Быстро выключив ночник и отвернувшись от Гриммджо, чтобы тот не заметил, как у него покраснели щеки, он пробурчал:
- Если вздумаешь меня ночью под хохлому раскрасить, утром голову оторву.
Рука вернулась на нагретое место, чуть ущипнув за упругий живот через одеяло. Ичиго не видел лица арранкара, но затылком чуял, что эта синеволосая бестия сейчас улыбается, довольно скалится в темноту. От этого на душе стало теплее, лед чуть-чуть отступил, проиграв долгожданной нежности, зажегшей маленькую искорку где-то глубоко внутри.

@темы: fanfiction /фанфики

---

New Year: Grantz-Drabbleton

[Abi Hime]

@темы: yaoi, hentai, yuri /яой, хентай, юри, links /ссылки

---

Студия "Песец Интертеймент" представляет на ваш суд серию АМВ

[Артемис Энтрери]

Романс Айзена.

Жанр: Общий

Рейтинг: PG-13

Персонажи: Айзен.

Звук (с) Канцлер Ги "Романс Моринготто"

Видео - BLEACH (c) Кубо Тайто

Дисклеймер: Студия ни на что не претендует.

Предупреждение: Бред.

www.youtube.com/watch?v=IQOw-VEv-Xg

Молитва шинигами

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ №1: Внимание! Данное видео может показаться некоторым людям богохульным. Если вы не готовы принять неортодоксальную точку зрения - пожалуйста, воздержитесь от просмотра. Студия не имеет умысла оскорбить любую из существующих религий.

Предупреждение №2: Бред.

Жанр: Общий

Рейтинг: R

Персонажи: Тоусен Канаме, Комамура Сайджин, Куросаки Ичиго, Кучики Рукия, Котецу Исане, Унохана Рецу, Омаэда Мартиэ, Сасакибе Чоджиро, Кучики Бьякуя, Зараки Кемпачи, Абарай Ренджи, Кучики Хисана, Иноуэ Орихиме, Садо Ясутора, Исида Урюу, Урахара Киске, Шинхоин Йоруичи, вайзарды.

Пейринг: намек на Урахара/Йоруичи

www.youtube.com/watch?v=UJ80nZYUul0

Брат мой, брат

Герои: Куросаки Ичиго, Ишида Урюю, Хитсугайя Тоширо, Зараки Кемпачи, Кучики Бьякуя

Жанр: Общий

Видео - Bleach (c) Кубо Тайто. Звук - "Брат мой, брат..." (с) Канцлер Ги.

www.youtube.com/watch?v=vBjNLE9R2Ns

Песенка проигравших риока

Герои: Куросаки Ичиго, Ишида Урюю, Садо Ясутора

Жанр: AU

Саммари: Что бы было, если бы Ичиго, Урюю и Ясутора проиграли схватку с Готеем за Рукию.

Видео - Bleach (c) Кубо Тайто. Звук - "Погребальная воинская." (с) Канцлер Ги.

www.youtube.com/watch?v=-Xk_j3qbWMw

Как молоды мы были...

Жанр: Общий

Рейтинг: PG-13

Персонажи: Кучики Бьякуя, Ичиго Куросаки, Комамура Сайджин, Тоусен Канаме, Кеораку Шинсуй, Укитаке Джууширо, Ямамото Генрююусай Шикегуни, Исе Нанао, Сой Фон, Шинхоин Йоруичи

Звук (с) Хор Турецкого, (с) Н. Добронравов, (с) А. Пахмутова.

Видео - BLEACH (c) Кубо Тайто

www.youtube.com/watch?v=fK58lQq1yyo

Студия приносит свои извинения за невырванный хардсаб.

@темы: fan AMV /фенклипы

---

icon's

[зая-изая]

@темы: avatars /аватарки

---

[chein]

Блич. Стеб. 100*100. 26 штук.
Дюрарара, Реборн, Хеталия. Хэллоуин. 120*120. 8 штук.
Один исходник. 120*120. 7 штук


берем здесь

@темы: avatars /аватарки

---

аватары

[зая-изая]

@темы: avatars /аватарки

---

Продам бумажник с изображением Бьякуи, новый.

[Black_Orion]

Всех приветствую. Есть на продажу абсолютно новый вот такой бумажник. За всеми подробностями - больше фото, описание, цена, доставка и прочее - в этот пост, пожалуйста. Для связи - у-мыло на дайри и личка на лиру (кто меня там знает). Заранее спасибо.

@темы: other /разное

---

немного аватаров

[зая-изая]

@темы: avatars /аватарки

---

Серия с историей Зараки

[Rosomaha]

Уважаемые сообщники, пожалуйста, подскажите, в которой серии показано, как Зараки нашел Ячиру, а потом стал капитаном?
Никак не могу ни вспомнить, ни найти, а очень хочется.

заранее Спасибо!

@темы: questions /вопросы

---

[chein]

Блич - 24
120*120 + 100*100



kito24.diary.ru/p126028100.htm

@темы: avatars /аватарки

---

[tobiuo]

Bleach icons 10 |120x120| и 15 |100x100|

@темы: avatars /аватарки

---

Сообщество по гранццесту

[Abi Hime]

---

Grimmjow/Ichigo //♥ Ulquiorra/Grimmjow/Ichigo

[Knaffi182]

Мои два клипа. Маленькая история любви. Надеюсь вам понравится. Оставляйте комменты ^_^

Part I.
Гриммджоу влюбился в Ичиго. Он не может жить без него. Но, когда-то давно у него была связь с Улькиорой. Последний не может забыть Гримма. Он ревнует и желает убить Ичиго. Гриммджоу приходит в бешенство. Он атакует Улькиору, изолирует его и просит помощи у Иноэ. Она возвращает Ичиго к жизни. Улькиора не может смирится с этим, как впрочем и Ичиго.



Part II.
Улькиора и Ичиго - соперники. Каждый из них борется за любовь. Гриммджоу злится на Улькиору и боится за Ичиго.

@темы: other /разное, fan AMV /фенклипы