Равноденствие. Продолжение от 8.01

[death-and-strawberry]

Название: Равноденствие.
Автор: Serenada
Пейринг: много кто/Ичиго. Возможно, всплывут еще пейринги - "не клубничные"
Рейтинг: R/NC-17
Жанр: ангст (может даже, с элементами дарка, уж очень все плохо))
Дисклаймер: ничего моего
Саммари: Капитаны в Уэко Мундо так и не пришли…
Размер: предполагается, вроде, миди. WIP)
Предупреждения: частичное AU, принуждение, банальщина… Не ручаюсь за абсолютное IC *ну да, это ж яой *
Посвящение: для Cry_to_Heaven

Начало - тут

Глава 2.

***
Ичиго вернулся – и, казалось бы, все пришло в норму. На первый взгляд.
Он выглядел как обычно, хмурился как обычно, говорил мало и резко – как обычно. И именно эта непререкаемая обычность настораживала больше всего. Ичиго старательно делал вид, что ничего не случилось. Что он никуда не исчезал на месяц. Что там с ним обращались, как с дорогим гостем. На несколько осторожных вопросов Рукии и Ренджи он отшутился и сменил тему. Было ясно, что говорить он ничего не собирается, а у них не было права настаивать. Но еще яснее становилось и то, что вечно так продолжаться не может. Рано или поздно эта хлипкая ширмочка искусственных улыбок и напускного спокойствия упадет, а боль, которую Ичиго тщательно прятал в себе, выльется на поверхность срывом. И никто не мог ручаться, что именно сделает Куросаки в этот момент.
Но пока Ичиго упорно, с каким-то ожесточением молчал, не подпуская к себе никого.
Через два дня после возвращения он вышел утром на кухню в школьной форме. Рукия, которая заканчивала завтракать (ночевала она снова в доме Куросаки), чуть не поперхнулась соком, увидев его:
- Ты куда это собрался?
- В школу, конечно, - пожал плечами тот, доставая из холодильника пакет молока. – Обычно ученики посещают это заведение, знаешь ли.
- Но ты все еще… - начала девушка, поднимаясь из-за стола.
Ичиго резковато повернулся к ней, сжимая в пальцах чистый стакан:
- Я уже устал повторять: я в порядке. В полном. А то, что силы еще не вернулись… Это ничего. Не помеха. Я нормально себя чувствую, слабости больше нет, а рейацу… неизвестно, когда она восстановится и произойдет ли это вообще. Что же мне теперь, дома отсиживаться? Меня и так скоро отчислят за прогулы.
Договорив, он налил себе молока, быстро выпил его, вымыл стакан и ополоснул зачем-то и без того чистые руки. Шинигами молчала, неодобрительно наблюдая за ним и зная, что отговорить не сможет. К тому же… может, он был прав? Что бы там ни было, Ичиго сейчас, наверное, не стоило быть одному. Пусть встретится со школьными товарищами, вернется к нормальной жизни. Настолько, насколько он мог себе это позволить.
- Хорошо, - наконец вздохнула Рукия. – Я схожу за сумкой.
Ренджи и Исида уже ждали их у школьных ворот. Завидев приближающихся друзей, Абараи заулыбался и помахал рукой. Он частенько ворчал из-за необходимости прикидываться школьниками и посещать казавшиеся невыносимо скучными занятия, но сегодня Ренджи пришел сюда почти с удовольствием.
- Готов к постижению школьных премудростей? – поздоровавшись, спросил он у Ичиго.
Тот хмыкнул, закидывая портфель на плечо:
- Как обычно.
- Куросаки, ты хоть расписание-то знаешь? – улыбнулся Исида
- Нет, - Ичиго вскинул брови, и было видно, что этим вопросом он даже не подумал озадачиться. Да и действительно – какая к чертям разница?
Исида, во всяком случае, решил именно так.
- Сейчас история. Идемте, звонок уже скоро.

Учебный день начался почти нормально. Почти – потому что появление неизвестно где пропадавшего Ичиго не осталось совсем уж незамеченным. Вернувшихся из Уэко Мундо Ренджи, Рукию и остальных Урахара предупредил, что друзьям Ичиго известно если не все, то уже очень и очень многое. Морочить им голову дальше бессмысленно, хотя и в курс дела вводить полностью не следует. Помочь шинигами эти ребята ничем не смогут (слишком маленькая у них духовная сила), только будут беспокоиться, а в худшем случае сами пострадают. После этого Исида и Иноуэ поговорили со своими не в меру любопытными одноклассниками, весьма туманно пояснив ситуацию. Как ни странно, ни один из троих не стал допытываться и донимать расспросами. Кажется, они поняли, что происходящее очень серьезно и опасно. На вопрос о том, где Ичиго, они получили такой же уклончивый и неопределенный ответ. Только когда Куросаки вернулся, их вежливо, но настойчиво попросили не расспрашивать его ни о чем.
- Когда придет время, он сам вам все объяснит. Вы же знаете его, - завершила тот далеко не простой разговор Рукия, в глубине души сильно сомневаясь, что Ичиго когда-нибудь расскажет кому бы то ни было действительно всё.
К просьбе Кучики Тацки, Мизуиро и даже Кейго отнеслись внимательно, и, когда Ичиго появился в классе, они дружно сделали вид, что ничего странного не произошло и на целый месяц Куросаки пропадал по самым что ни на есть обычным причинам. Никаких шинигами, никаких драк с чудовищами и странными парнями, никаких путешествий в другой мир. Правда, Кейго, не удержавшись, заговорил с Ичиго на какую-то безобидную тему, не обращая внимания на явное нежелание Куросаки поддерживать беседу, но Орихиме быстро отвлекла излишне болтливого парня расспросами о концерте, билеты на который вроде бы были у Асано, и в награду получила благодарный взгляд Куросаки.
Как только он устроился за партой, подошла Тацки. Когда Ичиго, посмотрев на подругу, улыбнулся, она распахнула глаза, припоминая, какое сегодня число. До годовщины смерти его матери было еще долго, но выглядел он так же, как и каждый год накануне этого памятного дня: опустошенным, надломленным и чужим всему миру. Девушке в одно мгновение стало ясно и то, что за время его отсутствия произошло что-то тяжелое, и то, что вопросов ему и вправду задавать не следует. Он не ответит ни на один, только замкнется в себе еще сильнее. В прошлый раз, когда Тацки добивалась от Ичиго правды, он не сказал ни слова даже после того, как она разбила его головой оконное стекло. Он не разозлился и не смутился тогда – просто извинился перед ней и ушел, унося с собой уверенность в правильности своих действий. Пусть он скрывал от нее многое, пусть обманывал… теперь Тацки понимала, что всю эту нелегкую ношу Куросаки взвалил на себя, только чтобы защитить своих друзей. Как обычно.
Вот и сейчас он вымученно улыбался, и Тацки оставалось только догадываться, каких усилий ему стоило это притворство. Чтобы сказать хоть что-нибудь, она уцепилась за самое понятное и простое – за учебу:
- Ты многое пропустил. Учительница опять будет недовольна. Тем более сегодня должны вывесить рейтинговые таблицы.
Ей показалось, что Ичиго еле заметно выдохнул от облегчения. Неужели так боялся, что она опять начнет требовать от него объяснений?
- Ничего. Как-нибудь вывернусь, не впервой, - мотнул он рыжей головой, скользя взглядом куда-то в сторону, мимо нее. Почему-то это задело Тацки особенно сильно, отозвавшись в сердце глухой болью. Она хотела добавить еще что-нибудь, хотела подбодрить его хотя бы добрым словом, но прозвенел звонок, в класс облаком позитива вперемешку с некоторой нервозностью ворвалась учительница, и Арисаве пришлось вернуться на свое место.
Урок прошел спокойно, и в нем не было ничего особенного, кроме одного: восемь пар глаз то и дело обращались к одной и той же парте. Ученика за ней можно было бы посчитать образцовым: ни на что не отвлекаясь, почти не поднимая взгляда от тетради, он механически выводил на бумаге столбики иероглифов. Правда, если присмотреться, то начинало казаться, что написанного он совершенно не видит. Но помимо этого, разумеется, урок прошел самым обычным образом.
Гром грянул на перемене. Именно тогда, когда на стенд в коридоре вывесили те самые листы с рейтинговыми таблицами, о которых упомянула Тацки. Охваченные кто нетерпением, кто страхом, а кто простым любопытством, ученики хлынули из классов и столпились у стендов, стараясь рассмотреть свою фамилию в списке. Одни при этом удовлетворенно вздыхали, другие посмеивались не без напускной скромности, третьи отходили равнодушными, ну а кое-кто потихоньку хватался за голову, словно только сейчас осознавая аховость своего положения в учебе. Ичиго стоял в стороне, прислонившись к стене и засунув руки в карманы форменных брюк. Из всех друзей поблизости были только Рукия с Ренджи, притом маленькая шинигами что-то тихо и усердно втолковывала Абараи. Поглощенные разговором, они пропустили момент, когда к Ичиго подкатился Сайто Наоки, ученик из параллельного класса – низенький и толстый, как подающий надежды борец сумо. Среди учеников его мало кто любил за назойливость и отвратительную привычку подлизываться к учителям, хотя у него и без подхалимства обычно были неплохие результаты. А еще Наоки любил отпускать комментарии по любому поводу, которые лично ему казались всегда остроумными и оригинальными, хотя на самом деле обычно представляли собой заезженные или откровенно плоские шутки. С ним была знакома половина учеников школы, и почти все об этом знакомстве жалели, пусть оно и не распространялось до границ дружбы. Так близко подпустить к себе этого наглого проныру редко кто решался.
С Ичиго Сайто был знаком весьма поверхностно, что не помешало ему, завидев одинокую фигуру «отпетого прогульщика» (как он окрестил Куросаки, когда узнал, что тот часто не ходит в школу по целым месяцам), немедленно подойти и поделиться своими глубокомысленными суждениями.
- Смотри-ка, Куросаки-кун, ты на последней строчке! – толстый, похожий на сардельку палец Наоки ткнул в сторону стенда. Не дожидаясь хоть какой-то ответной реакции, он, коротко посмеиваясь, продолжил: - Хотя ты, наверное, и тому рад, что тебя не исключают. Я бы на твоем месте точно радовался.
- Ты не на моем месте, - лицо Ичиго, сильно смахивающее неподвижностью на посмертную маску, оставалось бесстрастным. Он даже глаза не скосил на маячащую перед ним тушу.
Видимо, Наоки это сильно задело, потому что он решил развить благодатную тему, намереваясь вклинить фразу о том, что он-то, молодец такой, в первой десятке лучших учеников.
- Это точно! – с воодушевлением и еще боле выразительным похрюкиванием продолжил он. Глазки его, заплывшие жиром, масляно заблестели – как всякий раз перед оглашением какой-нибудь мелкой гадости: - Мне приходилось над домашними заданиями каждый день корпеть… Хотя я бы с радостью тоже месяц-другой где-нибудь поразвлекался и...
Договорить он не успел. Трудно разговаривать, когда твое горло сжимают железные пальцы.
Это произошло так быстро, что наконец обратившая внимание на эту короткую неприятную беседу Рукия не успела среагировать: Ичиго, молниеносно выбросив руку, схватил болтуна за глотку и с силой припечатал к стене.
- Заткнись, - сказал он тихо и так зло, что Сайто побледнел, сливаясь по цвету с бледно-зеленой краской, которой была выкрашена стена за его спиной.
Остальные ученики, не сразу заметившие так внезапно вспыхнувшую ссору, не почувствовали и не увидели мощного потока прозрачно-голубого сияния, хлынувшего от Ичиго во все стороны, растекшегося по коридору, придавившего Рукию, которая чуть не захлебнулась ударившей по ней волной силы. Еще секунду назад ничего не было, а теперь Куросаки фонтанировал обозленной, раскаленной добела рейацу, и даже те, кто не мог этого увидеть и почувствовать, растерянно заоглядывались, будто ища что-то.
- Пус…ти, я же пош-шутил… - прохрипел Сайто, пытаясь разжать хватку Ичиго и дрыгая ногами - то ли собираясь пнуть спятившего Куросаки, то ли просто от страха.
Ичиго ничего больше не говорил и на свою несчастную жертву даже не смотрел, но руку не убирал, легко удерживая толстенькое тельце чуть ли не на весу. К ним наконец-то бросились другие ученики, но Ренджи оказался быстрее остальных: двумя широкими шагами преодолел разделявшее их расстояние, ухватил Куросаки за плечо и сжал, потянув на себя.
- Ичиго, отпусти его!
Реакция последовала незамедлительная, притом более чем странная: тут же оставив в покое уже покрасневшее горло Сайто, он отшатнулся в сторону, уворачиваясь от прикосновения Ренджи. Вполоборота глянул на друга, который с трудом дышал из-за чудовищного давления рейацу, расширенными, почти безумными глазами… и в этот момент все закончилось так же быстро, как началось.
Сейчас духовная сила Ичиго не была похожа, как раньше, на нескончаемую бурную реку. Это напоминало скорее опрокинутый огромный сосуд: рейацу выплеснулась из него… и ее место снова заняла гулкая пустота. Обессиленный этой вспышкой, Ичиго сжал виски пальцами, зажмурился на несколько секунд, глубоко дыша.
- Идиот! Тебя надо от общества изолировать, если ты шуток не понимаешь! – бесновался неподалеку Сайто, не слишком-то, впрочем, приближаясь. – Я расскажу все учителю, с тобой опасно рядом находиться!
На вопли перепуганного до полусмерти Наоки кто-то реагировал одобрительными и сочувствующими возгласами, другие посмеивались, про себя думая, что тот давно напрашивался на взбучку. Ичиго, придя в себя, огляделся гораздо спокойнее и как будто бы удивленно. Нашел глазами красного, как помидор, Наоки, и почти без интонации, словно автомат, произнес:
- Извини, Сайто. Я не хотел.
- Что значит, ты не хотел?! Ты меня чуть не задушил!.. – завелся по-новой Наоки, но его обидчик уже не слушал – развернулся с безразличным видом и пошел к классу.
- Эй, Ичиго! Да что это с тобой? – нагнал его Абараи, пытаясь сбоку заглянуть в лицо.
- Ничего. Все нормально.
- Нет, не нормально! – это уже присоединилась Рукия, вставшая по другую руку от Куросаки. – Ты раньше никогда не реагировал так на обычную болтовню! А этот всплеск рейацу…
- Он всего лишь означает, что сила ко мне скоро вернется, - оборвал ее Ичиго, ускоряя шаг, как будто всерьез задумывался о том, чтобы убежать от слишком назойливых приятелей. – И я… я не знаю, почему так разозлился. Может быть, как раз из-за нестабильной силы. Но теперь уже все прошло. Видите, я спокоен!
Как раз в этот момент они вошли в класс, и Ичиго, как бы подтверждая свои слова, плюхнулся за парту и сложил руки, как примерный ученик.
- Шел бы ты домой и отдохнул лучше, - проворчал Ренджи. Ему это нравилось все меньше и меньше. Ичиго вел себя странно, притом странности эти складывались из мелких деталей, на которые поначалу и внимания-то не обращаешь. Вот, например, этот его взгляд сегодня там, в коридоре…
- Я уже сказал: все в порядке, - чеканя слова и разрушая иллюзию собственной уравновешенности, выговорил Ичиго. – Я справлюсь. Я всегда справляюсь, так будет и на этот раз. Или вы не верите?
Вопрос был риторическим, это понимали все трое. Друзья – никто, ни один – никогда не сказали бы, что не верят в любого из них. И к Ичиго это относилось в первую очередь: он раз за разом доказывал, что своего предела все еще не достиг. Он выжил, когда Бьякуя лишил его сил. Он получил банкай, рискуя жизнью. Он подавил живущего внутри него Пустого, и только один Куросаки знал, чего ему это стоило… И, разумеется, не было причин в него не верить, но все-таки смутная тревога не давала Рукии покоя. Смягчившись, она негромко ответила:
- Мы верим, Ичиго. Делай как знаешь, просто будь осторожен.
Он кивнул, явно желая поскорее развязаться с этими бессмысленными прениями. Перемена заканчивалась, в класс начали возвращаться все остальные, и беседу пришлось свернуть.
Вопреки ожиданиям, свои угрозы «настучать» учителям о выходке Ичиго Сайто не выполнил. Может, побоялся, а может, кто-то отговорил, мотивируя тем, что авторитета это Наоки не добавит. Так или иначе, директор школы был скор на расправу, и если Куросаки сразу не вызвали к нему в кабинет, значит, гроза прошла мимо. Хотя его это волновало, кажется, меньше всех остальных.
Как и на предыдущем уроке, Ичиго сосредоточенно делал записи. Только если бы кто-то заглянул в его тетрадь, он удивился бы тому, что ничего из сказанного учителем там не было. Снова и снова ручка Куросаки выводила на белом клетчатом тетрадном листе только одно слово: «развлекаться».

***
Дверь открылась совершенно бесшумно, и, когда она захлопнулась, Ичиго вздрогнул, оборачиваясь от окна. В плывущем сознании мелькнуло «это уже было». Кажется, совсем недавно он стоял точно так же, дверь открылась, а потом… ну да. Айзен. Голос Айзена. Руки Айзена. Запах Айзена…
Да, это уже было.
Только Ичиго уже не был уверен, недавно или давно. Он понятия не имел, сколько прошло времени: здесь не было солнца, по которому можно было бы ориентироваться, а внутренние часы то ли сбились, то ли просто сломались. После ухода Айзена Ичиго пролежал в беспамятстве около получаса, как ему показалось. Потом он обнаружил в углу комнаты дверь ванной, и в душе, под холодной водой, отдирал от себя воспоминания о навязанных прикосновениях. А когда он вышел, его одежды в комнате уже не было: вместо привычных черных хакама и косодэ на постели – со свежим бельем, как машинально отметил Ичиго – лежала светлая одежда: широкие штаны, короткая курточка с длинными рукавами. Надевать на себя это не было никакого желания, но оставаться голым хотелось еще меньше. Из двух зол Ичиго выбрал меньшее, и теперь выглядел как свежеиспеченный арранкар. Наверное. Зеркала ни в комнате, ни в ванной не было.
Как только он переоделся, в комнате объявился один из Эспады – кажется, тот самый, что искалечил Ренджи и Исиду. Женственный парень, который, не потрудившись представиться, нацепил на запястья Ичиго довольно широкие, сантиметров по пять, браслеты из материала, с виду похожего на нержавеющую сталь. Руки они обхватывали неплотно, но снять их было невозможно – в этом Куросаки убедился чуть позже.
- Ограничители рейацу, - с любезной улыбкой пояснил арранкар. – Пока на тебе эти вещицы, силой ты пользоваться не сможешь. Как простой человек. Привыкай. Если тебе интересно их устройство, я расскажу поподробнее чуть позже, а сейчас я слишком занят, чтобы тратить на тебя время.
Если бы он только знал, как Ичиго рад этой его занятости… Сейчас браслеты под рукавами куртки холодили кожу, как будто они неспособны были нагреваться от тепла тела. Полная блокировка силы ощущалась слабостью, почти головокружением, а запястья болели, словно в них проделали дыры, через которые вытекла вся рейацу. Вместе со слабостью наваливалось ощущение беспомощности и равнодушие. Дверь клетки захлопнулась…
Дверь захлопнулась, снаружи ее кто-то запер, а Ичиго смотрел на невредимого, без единой царапины Гриммджо, и думал, что Иноуэ иногда чересчур старательна.
- Не соскучился еще, Куросаки? – громко и протяжно спросил Джаггерджак, приваливаясь спиной к двери.
Словно не слыша вопроса, Ичиго сухо констатировал, смерив его взглядом:
- Живой.
- Ага… твоими стараниями, - прорычал Гриммджо, и по тону его было понятно, что благодарности в этих словах нет и быть не может.
- Предпочел бы умереть?
- Да, я бы лучше сдох, чем… - он не договорил, резко оттолкнулся от двери и в одно мгновение оказался слишком близко, нависая над Ичиго вытесанной из цельного куска мрамора массивной фигурой.
- Ну так и сдох бы, - огрызнулся Куросаки, который в отсутствие собственной силы чужую ощущал обостренно, до болезненности, а рейацу Гриммджо сейчас пылала, почти обжигая его, почти обугливая тонкие волоски по всему телу, напрягшемуся от этой близости.
- Может, так бы оно и было… но ты ведь такой благородный оказался, - губы арранкара кривились, но на усмешку это мало походило. Он был в ярости.
- Не люблю добивать тех, кто уже не может сражаться, - как ни старался Ичиго держать себя в руках, он не выдержал и отступил на шаг.
- И в этом твоя ошибка. Врага нельзя оставлять в живых. Если тебе это неизвестно, то ты еще больший идиот, чем я думал. Битва не закончена, пока твой противник дышит. Именно поэтому я пришел за тобой в первый раз. Поэтому вернулся - во второй. И поэтому ты сейчас здесь, как кукла в коробке!
Ичиго нахмурился от сравнения, а Гриммджо, фыркнув, продолжал говорить, все раздраженнее, словно его кто обидел:
- Если бы ты убил меня, то мог бы убежать со своей девкой до появления Нойторы. Может быть, тебе бы даже удалось вытащить кого-то из своих дружков. А вместо этого ты распустил сопли – и попался, как полный придурок. Меня это в тебе бесит!
Сорвавшись на крик, он замолк на несколько секунд, а потом заговорил снова – тише и язвительней:
- Если ты ждешь, что я начну благодарить тебя за то, что спас меня, то ты заблуждаешься. Твой поступок был слабостью. А слабаков я не прощаю, Куросаки. За слабости приходится расплачиваться, и ты уже это понял, кажется. А если нет… то скоро поймешь.
- Зачем ты приперся? Нотации мне читать? – поднимающиеся из глубины души злость и омерзительный страх как будто придали сил: вскинув голову, Ичиго смотрел в пронзительно-голубые глаза, читая в них угрозу и что-то еще – опасное и темное.
- Нотации? – светлые тонкие брови арранкара насмешливо поползли вверх. – Ну нет… Ты, может, еще не знаешь, но Айзен тебя нам подарил. Он сказал проследить… чтобы наш гость был удовлетворен своим пребыванием здесь, - подняв глаза к потолку, Гриммджо старательно припомнил явно айзеновскую формулировку. Потом оскалился во все тридцать два зуба и упростил: - А в общем, ты теперь что-то вроде домашнего животного. Убивать нельзя, а все остальное…
Пораженный этой новостью, пытающийся определить, кто входит в обозначенное Джаггерджаком «мы», Ичиго упустил то мгновение, когда Гриммджо за талию притянул его к себе, облизывая губы острым кончиком языка.
- Все остальное – можно. Вернее, даже необходимо, если точно следовать приказу, - хрипло прошептал арранкар ему на ухо.
Сознание отчаянно раздваивалось. Основным порывом Ичиго было избавиться от сковавших его нахальных объятий, разорвать Джаггерджака хоть голыми руками, но даже сиюминутная опасность не могла заглушить мысли, тяжело колотящейся в висках: это будет повторяться, опять и опять, его бросили стае диких животных, как уже испробованный кусок мяса…
- Отвали! – выдохнул Куросаки, с трудом освобожденной рукой замахиваясь для удара – слишком медленно и слабо, он сам это понимал, потому не удивился, когда кулак перехватила рука Гриммджо. Сдавливающей волне рейацу он не мог противопоставить ничего, даже физические силы почти оставили. Арранкар это знал и откровенно издевался, играя с ним, как кошка с мышью: то ослабляя хватку и почти позволяя вырваться, то снова прижимая к себе.
- В чем дело, Куросаки? Тебе, кажется, не очень нравится эта затея? Я думал, тебе уже показали наглядный пример того, как ты можешь извлечь кое-какие выгоды из своего положения. Или я ошибаюсь? – с задорным жадным огоньком в зрачках спросил Гриммджо, подтаскивая слабо брыкающегося Куросаки к постели.
- Ты… не чувствуешь себя падальщиком? – срывающимся голосом пробормотал Ичиго, не рассчитывая на то, что его слова что-то изменят. В голове что-то щелкнуло, словно выключая свет. Тупая, бесконечная обреченность проглядывала через окутавшую его темноту, и смешки Гриммджо слышались уже почти издалека, хотя смысл слов все еще проскальзывал в немеющее сознание:
- Нет. Я думаю, что это неплохая идея. Знаешь ли, здесь… - Ичиго опрокинули на жесткую постель, рука начала распутывать пояс, - очень скучно, Куросаки. Просто чертовски скучно. Спи… - пояс отбросили на пол. – Жри… - штаны сдернули с ног и швырнули вслед за поясом. – И дерись. Хотя драться друг с другом нам официально тоже запрещено, как и отправляться на землю, потому, сам понимаешь, развлечений почти никаких.
Оседлав ноги Ичиго, Гриммджо наклонился над ним, вглядываясь в застывшее мальчишеское лицо оценивающе и весело одновременно.
- И тут появляешься ты. Ну просто-таки подарок, черт возьми! И пока убить тебя нельзя… можно развеяться немного. Жалко, конечно, что ты не баба с большими сиськами, - руки рванули полы куртки Ичиго в стороны, прошлись по гладкой груди. Потом Гриммджо приподнялся, проворно перевернул ошарашенного и потому почти не сопротивляющегося Ичиго, заставляя его встать на колени. - Но, с другой стороны, какая разница?
Это было больно. Гораздо больнее, чем в прошлый раз. Как бы ни хотел Ичиго, совсем не чувствовать он не мог – и потому комкал пальцами прохладные простыни, удерживая позорные крики за прокушенными до крови губами. Гриммджо не был осторожен и почти нежен, как Айзен, совсем нет. Он причинял боль намеренно и с явным удовольствием, он был груб, резок, и отстраненно Ичиго этому даже радовался. В этом было что-то неуловимо честное. Простая, без игр и двойных смыслов похоть, удовлетворению которой способствовало молодое тело. Не больше. Нельзя убить, но можно трахнуть – так почему бы и нет? Железная, непререкаемая в каком-то смысле логика. Он ведь сказал: здесь так скучно… Зачем же отказываться от дармового развлечения? Забавно… Отвратительно, но забавно.
Обрывки мыслей метались в раздираемом болью сознании, а Гриммджо порыкивал, жадно царапал горячую влажную кожу ногтями – и Ичиго закрывал глаза, вспоминая его релиз и передергиваясь. Кошка-переросток, дикая, голодная и злая, - вот кем был Джаггерджак. Для него в том, что происходило сейчас, не было ничего неправильного или странного, он просто наслаждался возможностью получить разрядку.
И это нужно было перетерпеть. Пережить. Зажмуриваясь до алых всполохов перед глазами, Ичиго твердил себе, что он сможет это сделать.

Расслабленный, чуть не урчащий Гриммджо не спешил, в отличие от своего хозяина, выметаться, когда он насытился. Потягиваясь большим сильным телом, он распластался на постели. Повернул голову к неподвижному Ичиго, хмыкнул почти дружелюбно:
- Не кисни, И-чи-го, - впервые со смаком выговорил его имя, подмигивая. – Привыкнешь.
На это сомнительное утешение Ичиго ничего не ответил.

***
Звонок прозвенел резко, отсекая сорок пять минут времени.
Куросаки, будто очнувшись, посмотрел на лист бумаги, испещренный одинаковыми иероглифами. Вырвал страницу, скомкал ее и раздраженно зашвырнул в мусорное ведро.

Глава 3

***
Глядя в кружку с уже остывшим чаем, Рукия сидела на кухне в доме Куросаки и думала. Вернее, придумывала достойный повод для того, чтобы пойти к Ичиго. Это было глупо, но заходить к нему просто так девушка не решалась: каждый раз ее встречал сначала застывший, как от страха, а потом просто недоуменный взгляд, словно он ждал каких-то важных новостей или ответов на неизвестные ей вопросы. И Рукии казалось, что она обманывает Ичиго, если просто заглядывает посидеть с ним, как раньше.
- Сестрёнка! Сестрё-о-онка! – заныли откуда-то снизу, отвлекая от мрачных мыслей. Шинигами бросила взгляд на пол, где Кон, уткнувшись мордочкой в подол ее платья, изображал бурные рыдания.
- В чем дело? – разбираться с надоедливым львенком сейчас не хотелось, но Рукия уже по опыту знала, что сразу отделаться от него не выйдет. – Почему ты разгуливаешь по дому? Можешь наткнуться на Куросаки-сана.
- Его и девочек нет дома, я видел, как они уходили! – Кон вспрыгнул на стол, деловито заглянул в кружку, пощупал совершенно бесполезное для него печенье из хрустальной вазочки, положил его обратно и, снова входя в образ, трагически заломил лапы: - А сидеть там я больше не могу-у-у!
Заткнув ему рот, чтобы оборвать бессмысленный скулеж, Рукия нахмурилась:
- Там? В комнате Ичиго?
- Не просто в комнате Ичиго, а в комнате с Ичиго! – возмущенно подтвердил Кон, не упуская возможности схватить мягкими лапками руку своей дамы сердца. Одной из.
- Почему? Что-то не так?
- Да все нет так! Абсолютно все не так! То он пропадает черт знает где, то возвращается – и ведет себя странно! Что мне с ним таким делать?
Поток словесного недержания Рукия прервала встревоженным вопросом:
- С каким – таким? Объясни толком.
- Ну… ну я не знаю, - задумался Кон, придумывая, как поярче выразить свои претензии. – Он и раньше иногда становился молчаливым, но сейчас из него вообще слова не вытянешь, как будто он разговаривать разучился. А если я начинаю говорить, то он так тихо выдавливает: «Кон», - львенок встал в позу и изобразил, как именно произносит его имя Ичиго, - мне прям страшно становится. И скука смертная. Я, может, и выгляжу, как игрушка, но мне нужно общение! Сестренка-а-а!!!
- Еще что-то необычное в его поведении ты замечал? – тихо спросила Рукия, не обращая внимания на возобновившиеся стенания.
- Хмм… Он постоянно сидит на полу возле кровати. Как будто мебели в комнате нет. А когда дверь открывается, то вскакивает, словно с минуту на минуту орду Пустых поджидает. И взгляд у него такой… в никуда. Как он только может столько времени рассиживать неподвижно, ничего не делая? Уму непостижимо!
Понять такое гиперактивному Кону было, действительно, непросто. Он скрестил лапы на груди и закончил обиженным тоном:
- А один раз он вообще запер меня в ящике стола на два часа. Хотя я всего-то спросил, были ли симпатичные девчонки там, где он пропадал последний месяц. Я скоро буду радоваться моментам, когда Юзу-тян забирает меня к себе и наряжает в эти дурацкие платьица. И вообще мне иногда кажется, что из нас двоих он большая кукла, чем я!
- Кон! – одернула его Рукия, чувствуя, что начинает по-настоящему сердиться на это плюшевое недоразумение, которое редко старается действительно вникнуть во что-то. – Не болтай ерунды. И ты мог бы быть более терпеливым и благодарным: ты здесь живешь, в конце концов.
- Ну да, конечно! Потому что я иногда оказываюсь полезным. Тогда мне в рот заталкивают руку и шарят внутри, а это, между прочим, не очень-то приятно! А потом еще ходи и изображай Ичиго, да чтоб правдоподобно! А ты когда-нибудь пробовала так долго хмуриться, сестренка? – голос у Кона зазвучал плаксиво, и Рукия бы поверила его жалобам, если бы не знала точно, что он совсем не прочь иногда походить в настоящем человеческом теле. – Вот лопнет у меня терпение – и уйду жить к Урахаре-сану, там хоть весело.
- Никто не держит, - спокойно заметили от дверей. Ичиго появился в кухне бесшумной тенью и, не глядя на подпрыгнувшего от неожиданности Кона, прошел к холодильнику.
Нельзя было сказать, что заявление львенка его задело или разозлило. Нельзя было вообще увидеть какую-то реакцию, но Кон все же нервно потоптался на месте, фыркнул и спрыгнул на пол, засеменив к выходу.
- Я пошел, - счел он нужным сообщить напоследок. Подумал немного и уточнил: - Не к Урахаре-сану. В комнату.
- Вы говорили обо мне? – вдруг повернулся Ичиго к Рукии, которая пристально рассматривала его спину и от неожиданного прямого взгляда смутилась. Хотела соврать, но в вопросе было слишком много от утверждения, и она просто кивнула.
- И Кон, конечно, жаловался, - невесело усмехнулся Ичиго, наконец выныривая из глубин холодильника с яблоком в руках. – Я, вроде, привык, но иногда он меня все-таки утомляет.
- Он беспокоится, - вдруг поняла Рукия, удивляясь, почему ей не стало это ясно сразу. Кон, может, и был душой-плюс, притом душой весьма эгоистичной и безответственной, но всех их он считал своими друзьями. Даже если ворчал время от времени и ныл по любому незначительному поводу.
- Это сейчас популярное занятие – беспокоиться за меня, - сухо обронил Куросаки.
- Ичиго! – девушка вскинула на него удивленные глаза и чуть не плеснула чаем из кружки, которую все еще машинально крутила в руках.
- Извини, - уже мягче откликнулся он, бессмысленно разглядывая свои руки под струей воды из крана. Словно понимая необходимость сказать еще что-то, с усилием перекрыл воду, вытер полотенцем вымытое яблоко и посмотрел на подругу: - Извини, Рукия. Просто… я же чувствую. И это… раздражает.
Будто устав стоять, он опустился на стул, утвердил локти на столе и сцепил пальцы.
- Такое ощущение, что со мной обращаются, как с тяжелобольным. А я из-за всей этой фигни с моей рейацу и так чувствую себя беспомощным и бесполезным, - Ичиго говорил медленно, не так порывисто, как обычно. Что там Кон сказал? «Словно разговаривать разучился»? Да, пожалуй… - Вам приходится самим разбираться с Пустыми, я даже такой малости сделать не могу.
- Нас для этого здесь и оставили – присматривать за городом, пока тебя нет, - возразила Рукия.
-Точно. Пока я такой – меня все равно что нет, - его взгляд словно проскользнул сквозь девушку и уперся в стену за ее спиной.
- Ичиго, я же не в том смысле!.. – заволновалась Рукия, поняв, что выразилась не слишком удачно.
Губы Ичиго тронула улыбка – не такая натянутая, как в последнее время, но все равно грустная и оттого чужая.
- Вот видишь, ты опять. Боишься, что случайно обидишь меня. А я ведь не упрекаю, просто так оно и есть. В таком состоянии я обычный человек, которому самому может понадобиться защита. Хотя я чувствую в себе силу, но она… как будто закупорена. Неприятное ощущение. Муторное.
Рукии очень хотелось как-то подбодрить друга, но слова, которыми она обычно приводила его в себя после начавшейся депрессии, не шли на язык. Просто раньше она хоть приблизительно понимала, что он испытывает, а сейчас…
- Надо же, на этом теле их нет, - неожиданно задумчиво проговорил Ичиго, глядя на свои запястья.
- О чем ты?
- Те синяки, как от кандалов. Вообще-то это были… - он поморщился, и Рукии показалось, что Ичиго уже пожалел, что начал говорить на эту тему. Все-таки он закончил: - Что-то типа браслетов, только на украшения они мало походили. Видимо, из-за них у меня проблемы с силой: те штуки ее полностью блокировали. Не знаю уж, как они работают, но от них постоянно болели руки. Изобретение Заэля Аполло Гранца.
- Это один из Эспады? – спросила Рукия, вспоминая, что слышала уже это имя от Ренджи.
- Да. Местный вариант Маюри. Такой же сдвинутый…
Дальше расспрашивать Кучики не стала, видя, как уходит вглубь себя взгляд Ичиго. Ками, что с ним там делали? Опыты ставили? В груди зазвенел натянутой струной бессильный гнев, от которого стало трудно дышать. Стиснув пальцы на пузатых боках кружки, она все-таки сказала то, что давно крутилось в голове и было так похоже на жалкое оправдание:
- Мы хотели вернуться. Не раз.
- Я знаю, - легко откликнулся Ичиго. – Я бы тоже хотел. И тоже не вернулся бы. Вас бы сразу заметили – так же, как в первый раз. Только тогда они бы не тронули Иноуэ, она была нужна Айзену, а вот я… меня бы просто убили. – Замолчав, он острым ножом срезал тонкую кожицу с яблока. Посмотрел на ароматную бело-розовую мякоть, отложил все в сторону почти брезгливо, и неохотно добавил: - Скорее всего, вас тоже. Они сильны, Рукия. Они чертовски сильны, и их много. Даже если справишься с одним, потратив почти все силы, тут же его место займет другой. Сражаться на их территории – почти наверняка самоубийство. Мы все это поняли в прошлый раз. Совершать ту же ошибку снова было бы просто глупо. И я рад, что вы не пострадали из ложного чувства вины. В конечном счете, мы все живы… это уже немало.
- Когда мы вернулись обратно, то представили отчет и просили Ямамото-сетайчо отправить в Уэко Мундо отряд, но он…
- Отказал, - кивнул Ичиго, словно это само собой разумелось. – Зная о том, что в реальном мире капитан со снятым пределом и банкаем едва справляется с арранкаром, который даже не входит в Эспаду… Ямамото бы не рискнул посылать кого-то в Уэко. Капитанов и так всего десять, и если бы кто-то из них встретился там с Васта Лордом, их могло бы стать еще меньше. А Общество Душ не в том положении, чтобы так рисковать. И уж конечно генерал не сделал бы этого ради меня – чужака, который даже полноценным шинигами не является и который заявился в Уэко вопреки приказу.
На этот раз Ичиго говорил быстро, не сбиваясь и не останавливаясь, и Рукия поняла, что обо всем этом он думал не раз. На размышления у него был месяц, в конце концов. И все обстояло именно так, как он сказал.
«Мне жаль, что все так вышло, Ичиго» - отвратительно банальная фраза, которую шинигами запретила себе произносить. Он это и так знает, и легче от нее никому не станет. Пустое сотрясание воздуха. Вместо этого Рукия сказала, искренне надеясь, что прозвучало это достаточно уверенно:
- Мы все равно справимся. Найдем способ – и остановим Айзена. Он за все ответит.
- Да, - слишком легко, словно не слыша, отозвался Ичиго. Руки его, до этого спокойно лежавшие на столе, потянулись за ножом, пальцы прошлись по краю острого лезвия, нажимая – так, что, казалось, из неминуемых порезов сейчас потечет кровь. Вдруг он пробормотал себе под нос – Рукия едва расслышала: - Сорок шесть…
- Что? – удивилась она.
Ичиго сонно моргнул, взглянул сначала на нее, потом на нож, кончик которого опасно чертил узоры на его ладони, и покачал головой:
- Ничего. Это я так… Пойду учебники полистаю, я в самом деле много пропустил из программы.
Он быстро ушел, оставив нож и надрезанное, начавшее желтеть яблоко валяться на столе.

***
«Справиться». Это слово приобрело всеобъемлющий смысл, когда Ичиго осознал все, что его ждет. Оно стало похоже на снежную вершину, к которой стремится упрямый альпинист. Не выдержишь – сорвешься – умрешь. Поэтому Ичиго должен был справиться со всем этим. Привычных методов не хватало, точнее, они были здесь бесполезны – пришлось придумывать новые. Пришлось – когда слова Гриммджо оказались не жестокой шуткой, а фактом. Когда двери снова и снова стали открываться – и захлопываться за всеми ними, выглядящими юношами и мужчинами. Хотя все они были просто голодными животными.
Первые дни стали самыми страшными. Это был взгляд наверх от подножия горы, кажущейся бесконечной, и верхушка просто исчезала за плотным белым туманом. Злость терялась за этой мутной скрадывающей дымкой, таяла от ощущения дикой нереальности, невероятности того, что происходило раз за разом. Это было похоже на непрекращающийся кошмар длиной в тридцать дней и ночей, от которого невозможно очнуться. Его оставляли в покое на несколько часов, на полдня (если вообще можно говорить о днях в таком месте, как Уэко Мундо), оставляли наедине с ощущением разобранности на части и абсолютной тишиной – и снова ломали все, что удавалось собрать за отведенное время.
Когда это начиналось, Ичиго не мог думать. Ни о чем. Мысли причиняли боль едва ли не большую, чем то, что делали с его телом. Видеть себя со стороны таким жалким и грязным. Прокручивать раз за разом воспоминания, искать ключ к тому, как можно было избежать всего этого – и можно ли было...
Думать было мучительно, и потому он научился просто считать. Мертвые цифры. Такие же, как и все в этом мире. Бессмысленные. Значение имела только одно число из всей вереницы – то, с которого начинался его отсчет; то, что было присвоено его посетителю. О да, они обычно издевательски сообщали эту информацию вместе со своими незапоминающимися именами – пародия на начало боя. Семнадцать – рослый черноволосый парень в маске, скрывающей пол-лица, ухмыляется и подкрадывается близко-близко.
Двадцать шесть – проводит пальцем по щеке…
Сорок три – руки над головой, прижатые к постели.
Шестьдесят девять – боль вкручивается в сопротивляющееся тело двумя аккуратными цифрами. Ничего… это просто число, вспыхивающее под закрытыми веками, выжигающее себя на их внутренней стороне.
Потом цифры мелькают все быстрее – в нужном ритме, опережая его, опережая друг друга, наскакивая, налетая, сшибаясь и путаясь. Ичиго считает, быстро-быстро, даже не вполне понимая, правильно ли – или он давно уже сбился. Мертвые числа в раскалывающейся голове похожи на бесформенную кучу мусора, и за ней нельзя разглядеть ничего. К счастью.
Тысяча триста шестьдесят пять – и Ичиго снова обволакивает непроницаемая тишина, в которой бьется его сорванное дыхание.

Как бы ни хотелось просто перестать дышать и сдохнуть наконец, он каждый раз заставлял себя встать и смыть в душе то, что с ним сделали. Потом Ичиго возвращался в комнату и садился на пол возле постели – от мысли о том, чтобы лечь на нее, начинало тошнить.
Закрывая глаза, он часто понимал, что продолжает нанизывать одно число на другое – параллельно просыпающимся мыслям.
Иногда прервать счет было очень трудно.

***
Сидя на полу у кровати в своей комнате, Ичиго в десятый раз пробегал глазами строчку из учебника по алгебре.
Цифры усмехались ему со страницы, и их было слишком много, чтобы вытерпеть. Вздохнув, Ичиго захлопнул учебник и отложил его в сторону.