"Слухи"

[death-and-strawberry]

Первым фиком, который я попробовала написать по Бличу, был вот этот. Может, блин был комом, может - не совсем.

Автор: Serenada
Название: «Слухи»
Фандом: Bleach
Рейтинг: PG-13, и то много)
Пейринг: по слухам, много
Жанр: околоангстовое мини

***
Даже после смерти люди способны испытывать скуку. А от нее, как известно, спасаться можно по-разному. Шинигами Готей-13 скучать не дают частые тренировки, не менее частые попойки… и сплетни. От них трудно уберечься, потому что скучающие языки без костей готовы перемолоть любую новость – даже в отсутствие новостей. Некоторые слухи проносятся легким порывом ветра и исчезают – блеклые, незапоминающиеся. Другие вспыхивают ярко, как молния, оставляют после себя выжженный след… и тоже уходят. Третьи же живут почти самостоятельной жизнью – тщательно обновляемые новыми деталями, всегда свеженькие, всегда интересные и всенародно любимые. А главное, к тому моменту, когда слух становится достоянием Сейрейтеи, уже никому неинтересно, есть ли в нем правда – и сколько ее там.

Готей-13 свято верит в то, что Абараи Ренджи, новый лейтенант шестого отряда, сохнет по своему капитану. Никто уже точно не скажет, с чего это пошло, но Ренджи приписываются постоянные страдания от вечной бесстрастности и нечеловеческого спокойствия Кучики Бьякуи, подлунные мечтания о потеплевшем взгляде серо-голубых глаз и нездоровая любовь к сакуре. На самом деле Абараи хочет только одного – превзойти капитана в силе и доказать, что и он – человек, такой же, как и глава благородного дома, что бы тот ни думал. На слухи Ренджи давно забил, поняв, что отнекиваться – значит только подзадоривать приятелей и их разыгравшуюся фантазию.

Готей-13 убежден: Кире-фукутайчо не посчастливилось втрескаться в Ичимару Гина – эту помесь лисицы со змеюкой, от неизменной улыбки которого хочется пойти и тихонько повеситься на собственном поясе. По мнению общественности, Кире полагается все то же, что и Ренджи, – мечтания, страдания и привязанность к пресмыкающимся, - но в увеличенных объемах. Во-первых, предмет влюбленности еще гаже Кучики (исключительно в плане целесообразности проявления к нему чувств), а во-вторых, сам Изуру воспринимается большинством шинигами как тихое, безответное, покорно принимающее свою судьбу создание, которому просто по сути положено мучиться, мучиться и еще раз мучиться. На самом деле Кира своего капитана безгранично уважает, готов следовать за ним и в огонь и в воду… но и только-то. Эмоции, им испытываемые, не переходят в личные, оставаясь в рамках служебных. Сплетни лейтенанта третьего отряда огорчают, но как им противостоять он понятия не имеет – и потому только неловко улыбается и так же неловко пытается отшутиться. И всех это умиляет.

Готей-13 давно постановил, что Айясегава Юмичика – удачный выбор, когда хочется до темноты перед глазами, а согласной девушки поблизости нет. И вообще никого нет. На манерном красавчике из одиннадцатого отряда словно горит соответствующая вывеска, от которой разговоры – тихие, неодобрительно-сладкие – вспыхивают и искрятся. Говорят о том, что с Юмичикой проще, чем с бабой, потому что с ним можно не бояться истерик. Говорят, что он гибче тростинки. Говорят, что стыд у него отсутствует как категория. И остается только гадать, откуда это все берется, потому что на самом деле Юмичика в жизни – ни в той, ни в этой – не спал с мужчинами. Они просто недостаточно хороши для него – в большинстве своем некрасивые, неприятно пахнущие, с колючими щеками и подбородками. Связываться с ними Юмичика считает ниже своего достоинства и довольствуется женщинами. К слухам Айясегава относится с кокетливо-легкомысленной усмешкой – до тех пор, пока они остаются слухами. Если же кто-нибудь вздумает проверить их на практике… В конце концов, Юмичика – пятый офицер, и то лишь потому, что четверка уродлива, а тройка принадлежит его лучшему другу.

Готей-13 поговаривает, – но совсем уж тихонько, - что капитан Ичимару как-то слишком привязан к Айзену-тайчо, хотя давно не является его лейтенантом. Притом привязан не без взаимности, судя по частоте посещений Ичимару территории пятого отряда. Подробностей никто не знает (о Гине вообще мало кто знает что-то конкретное), но сплетня, скользкая, как и сам Ичимару, ползает по отрядам, и этому не мешает даже стопроцентная, какая-то нереальная положительность ее второго участника – капитана Айзена. На самом деле подобные разговоры Ичимару-тайчо даже радуют: уж лучше их с Айзеном будут считать любовниками, чем мятежниками, планирующими переезд в Уэко Мундо, захват власти в Сейретеи и свержение Короля.

Готей-13 сплетничает, как бабы на базаре, шушукается, делится домыслами, догадками и соображениями. Никого не смущает недостоверность и притянутость за уши, потому что – скучно. Невыносимо. Неизбежно. Такова уж особенность загробной жизни. И не имеет значения, что «кажется» - обычно не то же, что «на самом деле», а действительно тайное остается секретом.

О капитане десятого отряда Готей-13 не говорит почти ничего, потому что… нечего. Слухи о его строгости даже слухами называть стыдно: они слишком легко подтверждаются. Хицугайю-тайчо все побаиваются и любят. Хотя некоторые и продолжают ворчать насчет «малолетнего капитана», Тоширо уже давно доказал, что занимает свою должность по праву. В его поведении нет ничего необычного, он исполняет все свои обязанности серьезно и ответственно, а его детски-строгий вид вызывает почтительное умиление и отбивает желание искать повода для сплетен о нем.
Капитан Хицугайя обо всем этом знает. Капитана Хицугайю устраивает подобное положение вещей. Он понимает, что не сможет реагировать на сплетни о себе, появись они, так же легко, как Абараи, как Кира, Ичимару или кто-либо еще. А сплетни появиться могли бы, не будь Тоширо так осторожен.
О своей слабости он не позволит узнать никому. Слишком опасно, слишком безнадежно, слишком больно.
Ни единого лишнего взгляда или слова. Избегать – тоже ненужно: станет заметно, появятся вопросы. Нахмуриться и после уже привычных уговоров взять протянутый кулек со сладостями, немного возмутиться – и в итоге сдержанно поблагодарить. А вечером, кое-как усадив Мацумото за отчеты, уйти к себе – растапливать на языке нежный шоколад конфет, думая о шоколадно-золотистых глазах Джууширо. Мысленно называть иногда капитана Укитаке по имени – самая большая и единственная дерзость, которую Хуцугайя позволяет себе. Белые волосы, белая кожа, белая хаори – ослепительный, какой-то совсем уж нереальный, не бывает таких людей. Белый, как снег, а согревает лучше солнца – взглядом, улыбкой, тихим голосом, просто своим присутствием. Дотронуться бы ненароком…
Думать нельзя, не думать не получается. Тоширо зажмуривается, гонит прочь мысли о мягкости длинных серебряных прядей, нежности полупрозрачной тонкой кожи и вспоминает улыбку Укитаке-тайчо – ласково-насмешливую, почти отеческую. Хицугайя всегда будет для него ребенком, и Тоширо должен относиться к нему соответственно – как к старшему товарищу, не более того.
Рангику без особых церемоний окликает его из соседней комнаты, и Хицугайя непроизвольно вздрагивает, нервно и почти виновато комкая в руке три обертки от конфет. Ему мучительно стыдно за свои ощущения, у него сильно стучит сердце, ему хочется сорваться на ни в чем не виноватую Мацумото, которая сейчас наверняка начнет отпрашиваться на гулянку в девятый отряд.
Возможно, когда-нибудь он, забыв о собственных правилах, все-таки сделал бы шаг вперед, дотягиваясь до слепящей глаза белизны, если бы не одно «но».
Капитан Кёраку никогда никуда не денется.

О них двоих Готей-13 тоже ничего не говорит: за сотни лет к их прочным, неизменным отношениям все слишком привыкли.