Судьба Кенпачи

[death-and-strawberry]

Название: Судьба Кенпачи
Автор: Maksut
Бета: Rileniya
Фандом: Bleach
Пейринг: Зараки Кенпачи, Ячиру Кусаджиши
Рейтинг: G
Жанр: повседневность, ангст
Размер: 800 слов
Саммари: Кем может стать ребенок, воспитанный Кенпачи?
Дискламер: не принадлежит, не извлекаю
Размещение: только с разрешения автора
Состояние: завершен

Зараки Кенпачи плохо чувствует время.
Месяц, год, столетие… какая разница? В тех местах, откуда он пришел, календари были чем-то бессмысленным, почти мифическим, таким же далеким, как белые стены Сейретея, о которых рассказывали редкие путники. Да и что толку от бумаги, исписанной цифрами? Они уже давно покинули мир живых, мертвецам не пристало передразнивать жизнь.
Вот и он, Зараки Кенпачи, живет моментом.
Живет битвой. Живет мучительной скукой между сражениями. Живет бесконечной круговертью отрядных дел.
Живет.
Холодные, поросшие плесенью цифры ему ни к чему, еще чуть-чуть и он забудет, сколько уже прожито. И только Ячиру, егоза, повидавшая больше крови, чем иные капитаны, не даст забыть.
- Совсем старик, - говорит она серьезно, словно взрослая, а потом ухмыляется, обнажая по-детски неровный прикус с выпирающими клычками. Крошечными, белыми… Такими неестественно хищными для лица маленького ребенка.
- Совсем, - соглашается Зараки, подгребая под бок столик с саке и снедью. – А ты разве нет?
- А я – ребенок. Ре-бе-нок, - по слогам, растопырив для ясности розовые пальцы с крошечными перламутровыми ноготками, говорит Ячиру. А потом хихикнет, мол, что за глупости мы тут с тобой, Кен-чан, обсуждаем. – Пей!
И Зараки пьет: за свою старость. И за чужую. А еще за тех, кто его стараниями так и не дожил до этого дня.
Когда саке заканчивается, Ячиру деловито убирает посуду, отворяет фасума, чтобы проветрить комнату, а потом, шебурша карманами, набитыми фантиками и фольгой, сворачивается под боком маленькой теплой кошкой.
- Я не хочу быть взрослой, - пряча лицо, шепчет она.
И Кенпачи, легко касается ее мягких волос, выпутает из них заколки и бросает на пол рядом с широким футоном.
- Но быть как я – не так уж плохо.
- Быть вонючим мужиком? – Ячиру вскидывает ноги в белых носках к потолку. – Быть Кен-чаном?!
- Быть большой.
- А зачем мне? Я и так сильная. И смелая. И вообще, если бы не я, где бы ты был, Кен-чан, а-а?
Зараки задумчиво хмыкает: а ведь действительно, где? В земле? В Руконгае? Или как и сейчас – по ту сторону белых стен?
Сердце царапает острый, холодный коготок воспоминания о женщине, открывшей ему истинную сладость битвы. Она ведь тоже постарела… Спрятала за волосами его подарок, занавесилась тихим голосом, укрылась плавностью жестов и стальной нежностью во взгляде. Как же давно это было… Они задержались на этом свете, но ничего, скоро придет и их время.
Зараки сжимает Ячиру все крепче, до боли, до хруста в маленьких косточках, но она не пикнет, лишь жмурится от удовольствия.
- И если я стану большой, то не залезу тебе на плечо. А оно нам надо, Кен-чан?
Кенпачи разжимает объятие, переворачивается на спину, разглядывая ровный светлый потолок. А ведь когда-то над их головами было только небо, да узловатые ветки деревьев, похожие на стариковские пальцы, запутавшиеся в белых клочьях облаков.
А, может, поэтому Яичру не хочет расти? Может, ей не хватило детства, вот и не может никак наиграться? Зато хватило грязи и крови… Зараки хмурится и скашивает глаза: мелочь уже тихонько посапывает, засунув руку под подушку. Светлые волосы свились кольцами поверх ткани, длинные ресницы отбрасывают на пухлые щеки густую тень. В груди что-то толкается, грызет, словно хочет вырваться наружу.
Кенпачи бесшумно встает с футона и выходит на террасу. Пошарив в карманах, он достает кисет и трубку, через минуту в прохладном ночном воздухе тянет табаком, а к бархатному небу поднимаются первые кольца дыма.
Наверное, он и вправду стареет, иначе откуда эти тягостные мысли? Откуда нелепые попытки заглянуть в будущее?
Бейся, пока жив, упивайся сражением, пока можешь чувствовать, будь собой, пока не пойдешь на корм червям – вот, какой его жизнь была раньше. Без сомнений и сожалений, эти сопли он оставлял слабакам.
Но сейчас Зараки Кенпачи вдруг отчетливо понимает: все изменилось. И все еще изменится.
Он закрывает глаза и видит, как из ребенка Ячиру превращается в нескладного подростка, потом в девушку, а потом и в женщину… Какой она будет, эта Ячиру Кусаджиши, чужой ребенок, сумевший стать частью его самого?
Зараки перебирает в уме всех женщин, которых знал, старательно избегая только одну. Но все бесполезно, разве такую забудешь? Да и кем может стать ребенок, воспитанный Кенпачи?
Табак горчит, оседает на языке морской солью.
Только следующим Кенпачи.
Зараки вздыхает, трубка гаснет.
Ячиру старше, чем кажется. И мудрее. Она знает, что настанет тот день, когда Безымянный, получивший и имя и силу, падет под ее натиском, а сам Зараки улыбнется в последний раз и его косматая голова полетит, кувыркаясь, по грязной земле. Он станет для своей девочки тем же, чем была первая Кенпачи для него.
Учителем. Другом. Отцом и матерью. Первой любовью и самым лютым врагом. Красной линией. Чертой, ступив за которую, пути назад уже не будет.
Зараки Кенпачи плохо чувствует время, но точно знает одно: день, когда Ячиру из Кусаджиши попрощается с детством и станет новым Кенпачи, все ближе.